Прежде – совсем немного истории. 

Кавказский перешеек, к которому Дагестан географически имеет самое прямое отношение, на протяжении XVI-XVIII вв. являлся ареной противоборства между Персидской и Османской империями. К XVIII столетию Иран (Персия), раздираемый усобицами, с ослабленной центральной властью, уже не мог противостоять агрессивным намерениям Османской империи, зарившейся на его закавказские владения - Восточную Грузию, Восточную Армению и Азербайджан. В Петербурге отдавали себе отчет в том, насколько неприемлемо для России утверждение Османской империи в закавказских владениях Ирана. В своей внешнеполитической деятельности на кавказском направлении Россия основной акцент делала на противодействие военно-политической экспансии Турции. В частности, путем установления военно-политического «союза» с Персией, для которой господство в регионе Османской империи было столь же опасно, что и для России. Турция пыталась установить свой протекторат над всем Закавказьем и Дагестаном, находящихся в вассальной зависимости Персии. К России Турция выдвигала требования восстановить Астраханское ханство и не вмешиваться в кавказские дела. Поэтому российско-персидский альянс был взаимовыгоден. Созданием этого альянса и определялся знаменитый Каспийский (Персидский) поход 1722 г. Петра I.

Большинство историков сходятся во мнении, что Каспийский поход, предпринятый Петром I в последние годы жизни, был вызван желанием императора взять под контроль южные торговые пути, пролегавшие через Персию в восточные страны, в том числе и Индию. Петр I уже давно мечтал установить прямую торговлю с последней, надеясь тем самым приумножить государственную казну и превратить Россию в торгового посредника между Западом и Востоком. Так, еще в 1716 году на поиски удобных путей в Индию царь снарядил экспедицию в Среднюю Азию во главе с князем Бековичем-Черкасским. А русскому послу в Персии Артемию Волынскому Петр I наказывал «прилежно присматривать и искусно проведывать о том, нет ли какой реки из Индии, которая б впала в море Каспийское. Смотреть, каким способом в тех краях купечество российское размножить и нельзя ли чрез Персию учинить купечество в Индию». Однако осуществлению торговых планов Петра I мешала Персия, владевшая в то время прикаспийскими территориями, включая города Дербент и Баку.

Вступление Петра Первого в Тарки. 1722 г.  Художник Ф.РубоВплотную заняться делами на востоке Петр I смог только после окончания изнурительной Северной войны со Швецией в 1721 году. К этому времени для решения восточного вопроса наступил удачный момент: в 1722-м году афганскими племенами был свергнут персидский шах Султан Хусейн, а законный наследник персидского престола Тахмасп II вынужден был скрываться в прикаспийских степях. У Петра I появился обоснованный повод для военного вторжения в Персию — защита законной власти. К решительным действиям подталкивали и активные попытки Турции захватить закавказские владения Персии, пользуясь возникшей в стране анархией. Желая во что бы то ни стало предотвратить усиление давнего врага на южных границах России, Петр I объявил поход в Персию. Официальным поводом к походу было обращение сына персидского шаха Тохмас-мирзы к российскому императору Петру I за помощью. Царедворец тех лет граф фон-Бассевич писал в своих исторических записках: «…Ну вот, все готово к Каспийскому походу.

 

Публикуется Манифест с объяснением, что император желает наказать невежественных ханов, позволивших себе оскорбить его, и хочет привести к повиновению непокорных поданных шаха Гуссейна, на защиту которого считает себя обязанным стать из великодушия». 

С персидским «шахом Гуссейном» все понятно, а вот о «невежественных ханах» немного поподробнее, поскольку речь идет о дагестанских ханах. Еще в 1711 г. казикумухский хан Чулак-Сурхай свои неуемные притязания на благодатный Ширван, принадлежащий Персии, провозгласил борьбой за суннитское «правоверие» против «шиитской ереси». Чулак-Сурхай обратился к народам Дагестана с воззванием «…избавить правоверных суннов, коему исповеданию следуют почти все дагестанцы и немалая часть ширванцев, от еретического персидского ига, в котором поныне страдали, и еретичество искоренить…». В том же году казикумухский хан договорился с кайтагским уцмием Ахмед-ханом захватить Москур. Уничтожив иранский гарнизон, войска Чулак-Сурхая казикумухского, Дауд-Гаджи кубинского и уцмия кайтагского в количестве 30.000 человек осадили Шемаху - важнейший торгово-экономический центр иранских шахов.

 

Осада города несколько затянулась из-за проиранской позиции кумыкского шамхала, который стал угрожать осаждавшим совершить набег на их земли, если они не откажутся от своих намерений. Из-за этого уцмий Ахмед-хан был вынужден вернуться в Кайтаг. И все же в 1712 году Чулак-Сурхай и Давуд-Гаджи захватили Шемаху. Современник писал « …шемахинский хан, иранские военачальники и 800 человек из городской знати были убиты, а город разграблен». Однако Чулак-Сурхаю и Давуд-Гаджи не удалось долго удержаться в Шемахе, поскольку против них иранский шах направил огромную армию. Казикумухский хан вместе с союзниками вынужден был отступить в горы Дагестана.

В августе 1721 г. Чулак-Сурхай вновь захватит Шемаху. О тех событиях российский посол в Персии Артемий Волынский в своем донесении в Петрербург напишет: «…лезгинский владелец Даутбек вместе с казикумыкским владельцем Сурхаем напали на Шемаху, взяли и разграбили город, причем напали и на лавки русских купцов, побили торговцев и овладели их товарами ценою в 500 тысяч рублей». Таким образом, грабеж русских купцов в Шемахе «невежественными ханами» так и был указан в манифесте Петра I как один из поводов для выступления: «…Ввиду отказа Дауда-Гаджи и Сурхай-хана дать удовлетворение мы принуждены против предреченных бунтовщиков и всезлобных разбойников войска привести». Надо заметить, в 1720–х годах между Россией и Турцией возникали острые противоречия, в которых немалую роль сыграет казикумухский хан Чулак-Сурхай, всегда и любой ценой стремившийся к утверждению своей власти в Шемахе.

Иранское правительство было не в состоянии оказать помощь населению Закавказья, которое страдало от набегов дагестанцев и было вынуждено само беспокоиться о своей защите. В частности, осажденная дагестанскими горцами Гянджа обратилась за помощью к грузинскому царю Вахтангу VI. Приближение грузинских войск заставило осаждавших город горцев снять осаду и поспешно уйти в свои пределы. Царь Вахтанг VI возвратился в Тбилиси, а с ним вместе направился в Тбилиси и католикос Есаи. Оба они с нетерпением ожидали похода Петра I в Закавказье.

Петр I выступил из Москвы 13 мая 1722 г. В Коломне к нему присоединились Ф. М. Апраксин, П. А. Толстой, а также супруга Екатерина Алексеевна. Из Коломны император вместе со спутниками отправился в Астрахань, а оттуда во главе пехотных войск численностью 21 495 человек отплыл 18 июля в Каспийское море. 

Регулярная конница в составе семи полков (9000 человек) двигалась сушей. В походе участвовали 12 000 украинских казаков, 4300 донских казаков и 4000 калмыков (правда, калмыки и часть регулярных драгун явились с опозданием и присоединились к основному войску, когда оно возвращалось из Дербента в Астрахань). Командование войсками было поручено генералу Матюшкину М.А.

В походе Петра I на побережье Каспийского моря сопровождал доктор медицины лейб-лекарь Джон Белл, шотландец, не первый год состоявший на русской службе. Позднее в своих воспоминаниях о том походе он оставил любопытные воспоминания: « … Император, прежде отбытия из Астрахани, разослал манифесты ко всем князьям и главным вельможам дагестанским, в которых объявлял им, что идет он не в таком намерении, чтобы овладеть их землею, неже нанесть им войну; но только просит у них себе прохода, и что наличными деньгами станет платить за припасы, которыми они будут его снабжать. Некоторые из них склонилися на сие, другие отреклись, как то случается обыкновенно в таких неподвластных областях, какова есть Дагестанская». 

«Отреклись» от Петровых грамот воинственные эндиреевцы, у которых император просил «свободнаго прохода и обещал не трогать их ничем». Эндиреевцы напали на отряд драгун, за что, естественно, были Петром нещадно биты: «…он их разогнал, и овладел деревнею; …множество пленников было приведено во стан». Действительно, эндиреевские владетели Айдемир и Чапалав «причинившие в минувшем 1721 г. столько вреда окольностям города Терки, а теперь ожидавшие российского мщения» с частью чеченцев напали на передовой отряд русской кавалерии. В результате незамедлительно последовавших карательных акций, посланцы эндереевцев прибыли в Аграхан, в стан Петра I с просьбой «прощения и принеся свое подданство, на которое и дали присягу…». 

Со 2-го по 6-е августа в лагерь Петра I на Сулаке прибывали владетели костековский, аксаевский и шамхал Тарковский с «выражением покорности и изъявлением верности России». Шамхал, кроме богатых даров, предоставил царю до 300 телег, «из коих каждую влекли два быка» и 150 быков на провиант, еще 100 быков на содержание войск передал аксаевский владетель.

Когда Петр I разбил свой лагерь на берегу Каспия и расположил свои тысячные отряды «на широкой долине, лежащей прямо против Тарку, в которой Абдулгирей имел свое пребывание» – на другой день с утра в стан императора приехал шамхал Абдулгирей «на поклон к их величествам и просил их к себе откушать». Около полудня следом за шамхалом прибыла его супруга и «возобновила зов, учиненный мужем». Приехала она, как и подобало ее сану, в закрытой коляске «везомой двумя волами», в сопровождении эскорта «пеших служителей и небольшого числа всадников». Когда почтенная шамхальша, по словам Дж.Белла «сохранявшая еще остатки красоты» и ее дочь, что «могла спорить в разсуждении пригожества со всем тем, что мы ни имеем славнейшаго в Европе» вошли в царский шатер, ее величество Екатерина Алексеевна привстала. Гостьи держались с «великой благопристойностию и осанкою». Выпив по чашке чаю, женщины мило простились.

Ответный визит был нанесен императорской четой в тот же день. Так его описывает лейб-лекарь Дж. Белл: «Вскоре по их отбытии их величества поехали в город; император ехал верхом, а императрица в карете с несколькими придворными госпожами и сопровождаемы были баталионом гвардии. Улицы были столь узки и покаты подле дворца, что карета, хотя и шестью лошадьми была везена, никак не могла подъехать, что и принудило выйти из кареты и дойти остальной путь пешком.

Дворец шамхала построен на вершине и высится надо всем городом. Состоит оный из многих комнат и из пространныя залы во вкусе персидском. Подле онаго находится площадка и небольшой садик. 

Императору очень понравилось полевое положение города. Ввечеру возвратилися их величества во стан. 22 августа войско пошло от шамхала».

В своих воспоминаниях об этом дагестанском отрезке пути Дж. Белл писал: «…ничего не случилося с нами достопримечаемого», кроме того, как «войска наши много претерпели от жара, пыли и безводицы». Великий жар и вихри пыли, клубами поднимавшиеся на дороге, недостаток воды «учинили сей переход самым неприятнейшим и труднейшим, а особливо для тяглых лошадей и гонимаго с нами скота». Даже в самый жаркий день император весь день пробыл на лошади и разделял с войском «претерпеваемые оным труды». Именно в тот день, как пишет граф фон-Бассевич «более 300 русских солдат умерло от солнечных ударов, так что император под страхом смерти запретил снимать на открытом воздухе шляпу для поклонов с 5 утра до 5 вечера».

Войска Петра I без задержки и довольно быстро двигались на юг. Точнее, почти без задержки. Как передает Джон Белл, войскам Петра I пытался было оказать сопротивление и утемышский владетель, «небольшой князец нагорных жителей, называемый Усмей». Действительно, 15 августа Султан-Махмут утемышский напал на передовые отряды. За дерзость сию утемышцы заплатили дорого - петровские драгуны «…разсеяли и овладели городом, в котором имел пребывание князь Усмей». Горцы, по выражению Петра I «бились зело удивительно: в обществе они не держались, но персонально бились десперантно, так что, покинув ружья, резались кинжалами и саблями». Тем не менее, они были разбиты, Утемиш сожжен, а пленные повешены «в отмщение за смерть есаула и трех казаков, которые были зарезаны по приказанию уцмия, когда они доставили ему от государя письмо самого миролюбивого содержания».

30 августа 1722 г. русские войска без боя вступили в Дербент. Современник писал: «Жители онаго вышли на встречу сего могущественного царя с ключами города и были осчастливлены словом его». Радость дербентских жителей приходу русских войск отметил и Петр I. «Наиб сего города,- писал император Сенату,- встретил нас и ключ поднес от ворот. Правда, что сии люди нелицемерною любовью приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили». В этом свидетельстве нет преувеличений - население Дербента действительно встретило русских как защитников от набегов пресловутых «невежественных ханов» Дауд-Гаджи и Чулак-Сурхая, беспощадно грабивших горожан.

Весть о прибытии русских войск, возглавляемых самим Петром I, молниеносно разнеслась по всему Закавказью. Из Дербента Петр I намеревался было пройти дорогу сухим путем до Шемахи и там соединиться с грузинским и карабахским войсками. Но этому плану не суждено было осуществиться. На внешнеполитическом горизонте наметились осложнения с Турцией, которые потребовали присутствия царя в России, и Петр I, оставив в Дербенте гарнизон, спешно выехал обратно. Каспийский (Персидский) поход, прерванный так же из-за недостатка продовольствия и потерь от болезней, в следующем году опять возобновился. В июле 1723 г. был высажен десант на Апшероне, а в августе 1723 г. штурмом взят Баку. Завоёвано было всё западное и южное побережье Каспийского моря.

В конечном итоге результатом знаменитого Каспийского (Персидского) похода Петра I явились значительные территориальные приобретения России в Прикаспии. По Петербургскому мирному договору с Ираном в 1723 г. к России отошли «в вечное владение Дагестан, Ширван, Мазендаран, Гилян и Астрабад», т.е. практически все западное и южное побережье Каспия. Возникший же на этой почве конфликт между Россией и Турцией, также претендовавшей на Каспийское побережье, был урегулирован в 1724 г., когда в силу заключенного между этими государствами Константинопольского договора: Турция лишалась права иметь владения на побережье Каспийского моря, и оба государства не должны были посягать на независимость Ирана. Турция признавала все завоевания России в Прикаспии, а Россия - завоевания Турции в западном Закавказье. Т.о., была укреплена безопасность юго-восточных границ России. Правда, ненадолго – после смерти Петра I , в 1732 г. императрица Анна Ивановна в соответствии с Рештским договором вернула прикаспийские земли Персии. Но это уже совсем другая история.