Бунт в городе Пугачев. Неделя волнений

Приезжаем — в больнице вообще нет врачей! Одна женщина, кто полы моет. Я говорю:

— Человек умирает, сделайте что-нибудь, хоть обезболивающего дайте.

— Врача нет.

Минут 20 он там корчился, кричал: «Пацаны, я умираю, помогите мне». Потом пришел врач и почему-то взялся за трубку, сердце слушать. 

Я ору: «Ты че, придурок? Не видишь, он умирает!» 

А он молодой, растерянный, не знает, что делать… Сказал положить его на операционный стол. Положили, спрашиваю: будет он жить?

— Жизненно важные органы не задеты, жить будет.

Я с облегчением вышел, рассказал всем. А через 40 минут он умер. У больницы я говорил с отцом Руслана. Он мне сказал: «Того, кто это сделал, мы поймаем и накажем. А вы здесь ни при чем». А мама ничего не сказала, она в невменяемом состоянии была. На следующий день, как все случилось, разговор пошел такой, что все хачики уроды. Мы решили собраться, сказать: вы не путайте, мы ни в чем не виноваты. Начали созваниваться: мол, давайте дадим русским понять, что никто из нас не хочет этой войны, никому она не нужна.

Собрались, встали около кафе «Халяль». Журналисты писали, что его штурмовали, только это не кафе штурмовали, это нас штурмовали. Сначала мы не знали, придут русские, нет. Старший из нас — смотрящий города, чеченец, — пошел на площадь, говорит: «Если вы хотите поговорить — мы тут, приходите». Конечно, он не весь народ звал, а тех, кто трезвый и за свои действия отвечает. Только там таких не было! Все пьяные, неадекватные, как будто специально их кто напоил. Многие и не помнят, зачем собрались. Им просто повод был нужен — и началось.

Русские пришли, когда там еще не было полиции. Они все пьяные, агрессивные — сразу понятно, что без драки не обойдется. Нас — человек двадцать, их — сто, не меньше. Минут пять-десять мы через дорогу перекрикивались, ругались. Потом полиция приехала. Тогда только они начали рваться в бой.

Полицейские встали между нами цепочкой — и из-за них в нас полетели камни. Градом! Видно, заранее наковыряли, иначе откуда? Полицейские стоят, сдерживают их. Мы стоим, чтобы не было потом разговоров. В моей машине заднее стекло разбито, по всему корпусу вмятины сделали. Практически все стекла у наших машин перебили. Мы сами пострадали несильно, так, руки-ноги.

Потом приехал полковник из Саратова, попросил разойтись. Мы сказали: расходиться не будем, от нас нет агрессии. Пусть они расходятся. Затем приехали наши, дагестанцы. Люди в годах, авторитетные. По их приказу мы уже разошлись. С нашей стороны полиция задержала одного, Хамзата, чеченца, но утром отпустила, он ни в чем не виноват был. Русских забрали троих, но, говорят, даже в отделение не сажали, просто отвезли в сторону и выпустили. Сейчас люди никого не слушают: ни смотрящего, ни правоохранительные органы. Им вообще все по барабану. Если бы они еще были трезвые… Я в Пугачеве 10 лет живу. Конечно, бывали стычки русских с нерусскими: 10 человек, 20, 30… Подрались — и разошлись. Но таким никогда не заканчивалось. Чего они хотят? Крови хотят. Войны.

Пока они требуют выселить чеченцев. Может, выгонят чеченцев, захотят дагестанцев? Потом азербайджанцев. А когда всех выгонят — на кого русские будут свои беды сваливать? У них ведь останутся и пьянки в кафешках, и драки… Большинство дагестанцев в кафешки не ходят. Они ведь знают, что русские, когда напьются, себя не контролируют и сами нарываются на драки.

Чеченцев в Пугачеве человек 20 — это только пацаны молодые, кого я знаю. И еще взрослых семей пять живет. В общем, немного. Пацаны все уехали. Диаспора приехала и попросила их разъехаться по деревням.

Дагестанцы остались, они за себя не боятся. Местные все друг друга в лицо знают: кто чеченец, кто татарин. Перепутать могут только приезжие. Из районов (деревень Саратовской области. — Ред.), из соседних городов очень много людей приехало, теперь они про выселение и кричат. Многие ждали москвичей, они, говорят, к нам тоже ездили. Кто-то даже писал мне в «Одноклассниках»: «Только выйди в город в субботу, урод, мы тебя…» Пытаешься в обсуждениях, форумах объяснить: «Успокойтесь, давайте не будем…» А они хамят. И местным уже заднего хода нет. Они знают, что все разъедутся, местные останутся, им за эти беспорядки будут мстить.

 

Вы поймите: это всего лишь бытовая разборка. Напились там, начали выяснять отношения…Случайность. К нам, мусульманам, у людей никаких претензий нет, к мечети никто не приходил, не скандалил. У нас в основном татары бывают, они нормально ходят, молятся… В городе всего четыре-пять чеченских семей, остальные в районе живут. Когда все случилось, из Саратова приехал муфтий, пригласил этих чеченцев, провел с ними беседу об исламе, о культуре поведения… Вся диаспора пришла, слушала. Со всем согласились, а куда денешься? Только Рамадан начался, а тут такое!

 

У меня такое ощущение, что люди поднялись против всего Кавказа, не только против Чечни. На улицу выходить не хочется, все на тебя косятся, что ты нерусский, туда-сюда… Люди, у которых голова есть, мозги есть, знают, кто чеченец, кто азербайджанец, нас не трогают. А тем, кому лишь бы побуянить, — тем без разницы, лишь бы побуянить. Чеченцев в городе вообще не осталось, все разъехались.

Я в Пугачеве всю жизнь живу, у нас никаких конфликтов никогда не было, друзья у меня почти все русские. А теперь они и на митинги ходили, и рельсы перекрывали. Я тоже на первый митинг пошел, там почти весь Пугачев был. Часть пришла просто посмотреть и поорать «Россия!» и «Выселяй!», а часть — действительно драться и выселять. Тех, кто настроен выселять, больше.

Ментов очень много, вот что плохо. На каждом углу, в каждом магазине. Говорят, 1700 человек приехали. Останавливают всех. Документы проверят, карманы проверят — и дальше иди. Причем останавливают постоянно, и не только меня, всех пацанов вообще.

 

В первый день митинг был почти у моего дома. Я с отцом вышел, стою с краю, не в толпе. Вижу, идет русский мужик, в жилу пьяный. Орет: «Всех перебить!» Я смотрю на него в упор, в глаза. Он меня видит, останавливается, поворачивает назад и опять орет: «Выселяй! Бей Кавказ!» Казалось бы — если ему че-то надо — вот я, стою.

С тех пор родители нас из дома не выпускают. Отец на рынок еще выходит, а мне, говорит, делать там нечего. На улице смотрят — о, нерусский. Уже взгляды не те идут. Один раз я вышел в футболке с надписью «Армения». Так на меня смотрели, как будто я убийца, как будто я что-то подорвал!

Мы борцы, занимаемся греко-римской борьбой. Ездим всюду, представляем город, когда побеждаем, поднимаем российский флаг. Большая часть команды — нерусские: казахи, армяне, чеченец один. Теперь на нас всех смотрят как на врагов. Двое пацанишек уехали на родину, в Армению, остальные сидят по домам.

Чеченцев половину родители увезли, половину менты забрали — просто так, чтобы никто их не тронул и они ничего не натворили (официальное основание — отсутствие регистрации. — Ред.). Сейчас вообще под каждым углом омоновцы стоят: с Самары, Саратова, Балакова…

Руслана я знал, хороший был пацанишка. Не скажу, что мы дружили, но пару раз сидели с ним. А убийцу никто не знает, кого ни спрошу, никто его не видел. Не знаю, почему это все началось. Из-за одного выродка… Все егошние говорят: да, наш чеченец не прав, пусть его на 10, на 20 лет сажают. Но почему нас за него гонят?

Думаю, через неделю все митинги закончатся. В субботу, говорят, всего 300 человек на площади было. Только то, что по телевизору про митинг показывали, в основном неправда. В субботу про Руслана не говорили, тему уже перевели. Говорили: надо выгонять власть, ставить другую, делать дороги. В последние два месяца у нас хотя бы фонари сделали и мусорки начали ставить. А до этого ничего не было: ни дорог, ни света на улицах. Молочку (молокозавод. — Ред.) всю разбомбили, людям негде работать. Большая часть идет на стройки или уезжает куда-нибудь. Учиться можно только в техникуме или в мухне (ПТУ. — Ред.) — туда самые бестолковые после девятого класса идут.

Я в этом году школу закончил. У нас в классе из 22 человек русских было человек 10. Остальные казахи, армяне, украинцы… Все лучшие друзья у меня русские. А теперь некоторые «ВКонтакте» пишут: «А, чурки, выселять». Я им пишу: «Зачем вы такие вещи делаете? Мы с вами дружили хорошо». Они говорят: «Нет, вы, армяне, наши. Мы против чеченцев». А потом мне друзья рассказывают, что они же ходят и кричат: «Выселяй Кавказ!» Мы теперь делаем выводы, кто нам друг, а кто нет.

Нацисты в городе и раньше были, но они прятались. Около «Золотой бочки» еще давно написали: «Россия для русских», «Бей хачей» — а кроме этого их не видно и не слышно. А теперь народ поднялся — и нацисты повылазили. Приезжих тоже много. Они сейчас балаган разведут, уедут — а нам со своими в одном городе жить. Мы им потом объясним: зачем вы такое устраиваете?