«И еще в царской армии были генералы-лезгины»

Ежегодно в третье воскресенье июня отмечается День медицинского работника. Праздник профессиональный, подобный многим в ряду таких же «красных дней календаря». Но в России вряд ли отыщется такой человек, который хотя бы раз не обращался к врачу, или, наоборот, к нему не пришли врач, фельдшер, медсестра. Думаю, было бы справедливо объявить этот праздник всенародным. Случится по этому вопросу референдум, проголосую - «за», как, уверен, и большинство сограждан. Добавлю при этом, что военные медики составляют особый отряд.

Они часто спасают, даже не зная, кого конкретно: не до формальностей, если над головой пули свистят. Когда-то и меня, к примеру, извлекли из-под машины, полыхнувшей огнем на крутом перевале. Потом много суток выхаживали...

Впрочем, делятся медики на военных и гражданских до поры, до времени. Призовет страна – штатские наденут погоны, утихнет угроза – снимут. Как потом и те, кто посвятил себя службе в армии. В конечном итоге все врачи становятся штатскими. И тогда знакомимся мы с ними в поликлиниках, больницах, других медучреждениях, и когда уже так прижмет, что невмоготу...

С доктором Рамазановым я не знакомился, это он познакомился со мной. Мне уже приходилось писать о нем, но с тех пор прошло несколько лет и думаю, отдельные штрихи биографии этого удивительного врача необходимо повторить, иначе трудно будет понять его нынешнего. Да и не рассказывал я раньше, как произошло наше знакомство. А этот момент тоже важный для понимания. И хотя с тех пор прошло достаточно много времени, ситуация не забывается вплоть до деталей.

В тот день ждал я очереди к очередному хирургу, пребывая в совершенно растрепанных чувствах: там болит, тут болит, а назвать причину доктора не могут. Все «рецепты» сводились к тому, что, вроде, так и должно быть. В общем, сижу, жду, вижу – по коридору идет врач, явно хирург, судя по костюму и шапочке зеленого цвета. Неожиданно останавливается передо мной, спрашивает, что привело меня сюда. Отвечаю: мол, то-то и то-то, и надоело по врачам ходить (в том смысле, что и на его помощь не рассчитываю).

Выслушал. Пригласил пойти с ним. Подходим к кабинету с табличкой «Рамазанов Мирза-Али Нажмудинович, начальник хирургического отдела». После короткой беседы он организовал мне обследование, поставил диагноз, направил в госпиталь (его выводы подтвердились на 100%!), после операции взял под контроль мой реабилитационный период, и вскоре о болячке, которая досаждала мне лет пять, а то и более, я почти забыл. Вернулся к спортивным занятиям, холодной воде, парилке, плаванию…

Характерный случай. Один высокопоставленный офицер страдал такими сильными болями в ногах, что спать не мог. В дневной суете не до болячки было, забывался, а ночью оставался один на один с болезнью. В Европе лечился, в Египте у каких-то последователей жрецов побывал – все пустое, только потратился. Доктор Рамазанов диагноз поставил настолько точный, что сделал один укол, - всего один! – и человек впервые за многие годы выспался. Эффект временный, и надо бы лечение продолжить, да тот офицер по командировкам все мотается, никак зайти не может, сетует Мирза-Али Рамазанов.

Но ничего случайного в жизни не бывает. Его прапрапрадед по отцу в XIX веке учился в Каире, стал врачевателем, преподавал в университете, к старости вернулся на Родину. Передал знания прадедушке, тот, в свою очередь, своему сыну. Но отец Рамазанова не пошел по врачебной линии, стал биологом, кандидатом наук, директором школы в родном селении. Род их, к слову, знатный, княжеский. Дядья были военные, - авиаторы, медики, был и генерал, родной брат отца, оба деда воевали в Великую Отечественную, один погиб.

- С малых лет очень нравился белый халат. С дошкольного возраста, когда старший брат впервые отвел меня в медпункт на прививку. Все убегали, уколов боялись. Я – нет. А еще там давали поливитамины. С тех пор в памяти запахи лекарств и поливитаминов ассоциируются с поликлиникой.

- Всегда нравилась военная служба – это пунктуальность, порядок, форма, наконец. Но главное – преданность Родине. Это значит делать все для ее защиты. Кстати, мы – лезгины, и еще в царской армии были генералы-лезгины. Слово «леки» означает орел.

Все, что я здесь пишу, результат не одной беседы с Рамазановым, факты, впечатления накапливались по крупицам, в основном - во время разговоров пациента (меня) и доктора да в короткие паузы между визитами больных, когда удавалось заглянуть к нему в кабинет. Бывало, люди шли потоком: по 30-50 человек приходится ему принимать ежедневно. Какие уж тут вопросы-ответы, когда каждый визитер требует подхода и особого решения. Помнится, Рамазанов как-то подчеркнул, что врач должен быть и психологом. Именно в ситуациях, которые складывались в ходе приема больных, он раскрывался более всего. Наблюдать за его работой всегда интересно и поучительно даже не врачу. Одну недавнюю ситуацию можно в этом смысле назвать типичной.

Входит пациент. Начинает с порога: «Мне бы на УЗИ, кладут в госпиталь, надо срочно обследование пройти, а там очередь, все по талонам…». Рамазанов смотрит документы. «Хорошо, - говорит, - завтра приходите к 12.00». «Нет, не могу в это время, - машет рукой пациент, - как раз читаю лекцию в юракадемии». «Тогда в 8.30 или никак. Я буду просить коллег обследовать вас до начала приема, чтобы никого из очереди не обидеть», - жестко произносит Рамазанов. «Буду, буду…», - отвечает обрадованный посетитель: в кабинет он входил без особой надежды, что вопрос разрешится. А попутно и урок получил: здесь нет чинов, здесь все равны.

По его словам, это были «минно-взрывные, рваные раны, механо-термические, переломы с ожогами, контузионные в сочетании с минно-взрывными, оскольчатые переломы». В полевых условиях делали сложнейшие операции, и даже на сосудах. Рассказывал: такая нагрузка порой была, что от усталости с трудом держался на ногах за операционным столом. А потом сам попал в такую переделку, что едва жив остался.

Вывел из-под огня противника 48 человек (остальные офицеры погибли) – раненых, контуженных, с капельницами в руках, в бинтах, - спас всех, но сам был контужен, ранен. Уже похоронку готовили, когда наши разведчики случайно натолкнулись на него, черного от пороховой гари, неподвижно распластанного в воронке от крупнокалиберной мины. Только по слегка различимому пульсу определили, что жив еще, и вынесли к своим. По сей день он искренне признателен тем неизвестным солдатам, что не оставили его на растерзание бандитам и на себе вынесли с поля боя.

Потом был госпиталь. Предлагали операцию на поврежденном позвоночнике, но гарантий не давали. Отказался. Полгода передвигался, держась за стенку – за все, что могло стать опорой. Потерял речь, говорить учился заново, по словечку…

- Благодаря семье поднялся на ноги, - сказал как-то. – Есть афганский синдром, но и чеченский синдром тоже есть.

- Боли остались? – спросил.

- Не дождутся!.. – неожиданно произнес он. - Ради чего воевали наши деды? Идем и мы как на рейхстаг. И нам Всевышний дает и солнце, и добро. Смотрю на происходящее, вижу, сколько страдающих людей. Миллионы недополучают помощи, нет финансов. Развал Союза – это как человек, у которого отрезали руки, ноги, голову. Потом осознали, что друг без друга нельзя. Мы единый российский народ.

У него, замечу, на особом учете около ста ветеранов Великой Отечественной войны: они в поликлинику не ездят – хирурги выезжают к ним на дом по первому звонку.

- Первый получил в 1995 году. Второй орден в 2000-м. Другие награды тоже есть.

- Никогда и не носил.

- Нет. Даже нет фотографий с орденами. Я от первого ордена отказывался. Домой принесли, когда меня не было. Там слишком много положили людей.

- Именно как военный медик я и рассматриваю те события: людей там, по большому счету, отправляли на гибель. Мы потеряли очень много ребят, и потому ордена для меня ничего не значат.

- Вначале хотели… Потом сказали: одного Дудаева нам достаточно. Дали орден Мужества. А рядом работник КЭЧ, тыловик, тоже такой орден получил… Вот если доживу до 60, напишу мемуары… Всю правду.

Думаю, на воспоминания у доктора Рамазанова времени не найдется ни сейчас, ни потом. В подчинении у него почти полполиклиники: хирургия, ортопедия, стоматология, урология, офтальмология, лор и т.д. На работу приходит раньше всех и уходит позже других. «У меня нет привычки оставлять что-то на следующий день, завтра будут другие задачи. Пока вопрос не решу - человека не отпущу. Бывают случаи запушенные. Приезжают даже из Подмосковья, из частных клиник. Там думают только о финансах».

А есть немало любителей лечиться. Этим доктор нужен только для подтверждения диагноза, который они себе и поставили. У них хороший врач тот, кто со всем соглашается. Но и с ними Рамазанов вежлив, корректен, внимателен, хотя прекрасно понимает, что все его усилия пропадут всуе. Меня он тоже долго держал на расстоянии. Сказал, что не любит журналистов со времен Чеченских войн. Тогда действительно многие из пишущей братии устроили бизнес на крови, без стыда и совести зарабатывая на проплаченных публикациях, интервью с «нужными» людьми, не брезгая и боевиками. Не верите? Прочтите книгу командующего группировкой российских войск в Чечне Геннадия Трошева «Записки окопного генерала», еще и не такое узнаете. Это читать неприятно, но сладкой правда бывает редко…

«А кому сейчас нужна правда?» - сказал однажды Рамазанов. И после этой фразы вдруг стал говорить от имени всего хирургического отдела: «Мы людям честно в глаза смотрим. Мы мзду не берем. И за каждое свое слово сможем ответить. Мы гордимся результатами лечения. Их не один и не два, их энное количество. Оценку дают люди». А в его отделе вместо 12 положенных по штату медсестер - три, и каждая за весь «некомлект» пашет. Но никаких слов возмущения слышать не приходилось, хотя зарплаты у них меньше, чем у санитарок в гражданской поликлинике.

Костяком коллектива Рамазанов называет хирургов Орлова, Смирнова и старшую медсестру Нину Александровну Дергачеву (как сказал, так я и написал). А я позволю себе добавить к этому списку заведующую терапевтическим отделение Асию Цымбалову, эндокринолога Ольгу Хорькову, терапевта Ольгу Карамышеву, иглорефлексотерапевта Ольгу Ходанович – ряд может быть длинным.

Признаюсь, раньше я был в другой поликлинике, но перевелся сюда. Там было сухо, казенно, без тепла, хотя интерьер намного богаче, вроде как у нынешних частных клиник, народ авантажный, ну и персонал, знающий себе цену… Зарплаты тоже повыше. Рамазанов, кстати, любит повторять: «Человек красит место, а не место – человека».

На стене его кабинета висит свидетельство, удостоверяющее, что он действительный член Всероссийского общества хирургов. В ящике рабочего стола он хранит разные сертификаты, - их десятки, столько же дома, - говорит: «Это только за последний год. В Москве по количеству полученных сертификатов на первом месте, в России – на третьем. По результатам участия в разных семинарах, конференциях. Почти каждую субботу и воскресенье. Дома не сижу».

Как-то он обмолвился, что работает над диссертацией, занят, дескать, по самую макушку. Спросил недавно его, скоро ли защита. Сказал, что скоро, и добавил: «Ума не прибавляет, но должность обязывает, если подчиненные кандидаты и доктора наук, доценты. В моем отделении три кандидата». И тут приходит дама. Вся в слезах, просит положить мужа в госпиталь, а тот только на днях оттуда вернулся после длительного лечения. Любому, даже не медику, понятно, насколько сложно выполнить подобную просьбу. Но Рамазанов знал этого тяжелобольного и до конца рабочего дня уладил все необходимые формальности. Но в госпиталь надо было ложиться немедленно. И начал он вызванивать по телефону ту просительницу. Дозвонился только к вечеру, хотя и предупреждал ее: будьте на связи. А она вдруг заявляет: мол, занята, и просит перезвонить часика эдак в 22. Скандал устроила за беспокойство ее не вовремя. Он решительно настоял на госпитализации ее мужа, которого она, как говорила раньше, очень любит…

- Если доктор взял на себя ответственность, - говорил Рамазанов позже, - то надо не только врачом быть. И должен владеть всем врачебным инструментарием, иметь широкий кругозор. Нельзя хирургу зацикливаться на одной хирургии. Опыт - это и есть то богатство, которое никто не отнимет.

Его интересуют терапия, неврология, кардиохирургия – круг его медицинских интересов даже перечислить сложно. Кроме всего прочего, его приглашают в лечебные учреждения в качестве консультанта.

Не так давно участвовал в конференции по спортивной медицине (спортивные травмы). Перед тем – в международной конференции «Хирурги против терроризма» («После терактов у хирургов много работы».) Тема знакомая ему до боли. Когда-то в Чечне бандиты за его голову назначали большой куш. Потом намеревались подкупить. А он, спрятав под бушлатом две гранаты (с оружием нельзя - заметно), в одиночку ходил по дальним селениям, помогал людям, оставшимся без медицинской помощи, лечил тяжелобольных, даже роды принимал. Он искренне верит, что «жизнь прекрасна, и всегда можно найти свет в конце туннеля».

И это его слова вынесены в заголовок: «Есть врачи, и есть врачеватели». За время нашего знакомства я слышал их несколько раз. Мне кажется, это понимание пришло к нему еще в далеком детстве.

Сегодня, думаю, этот пятидесяти с небольшим лет полковник в отставке имеет полное право так говорить.

-Вопрос рассматривается… Как и в лейтенантские годы когда-то - жду…

И такой факт в заключение. По прошествии нескольких лет встретился мне один из оперировавших меня хирургов и в разговоре произнес фразу, которая никак не дает покоя: «Вовремя вас тогда в госпиталь направили… Исход мог быть совершенно иным». И замолчал, как отрезал. Несмотря на все мои «наводящие» вопросы, к этой теме вернуть его не удалось. Но, в общем, и так все было понятно: доктор Рамазанов спас мне жизнь. А он даже словечком об этом ни разу не обмолвился, хотя наши нынешние отношения уже и располагают к откровенности. Мне кажется, у многих в этой жизни тоже есть такой врач, который стал для него исцелителем. По крайней мере, хочется в это верить.