Лезгинский женский кинжал

О том, что в старину лезгинские женщины носили при себе оружие, ныне напоминают лишь литературные произведения, основанные на фольклорной традиции.

В этом отношении весьма показателен небольшой рассказ «Беневша» почти что забытого лезгинского писателя Ядуллаха Шайдаева, одного из активных членов литературного объединения «Сердечное слово», функционировавшего в городе Кусары под руководством поэта и просветителя Забита Ризванова. 

Беневша любила молодого отходника Имама, уехавшего на заработки в Баку, и об этом знали все сельчане. Между тем, она приглянулась сыну сельского старшины Махмуду, который всячески её домогался. Его приставания завершились трагедией. 

Однажды ранним утром, в самом начале весенних работ, прошел слух, будто Беневша убита. И вправду, вскоре группа молодых мужчин принесли завернутое в палас окровавленное тело девушки.

Оказалось, что Беневша, подвергшись нападению Махмуда и его дружков, не пошла на заклание, подобно бессловесному ягненку, а смело вышла против насильников с оружием в руках, успев при этом нанести им урон. 

У лезгинок был обычай носить в широком рукаве верхнего платья небольшой остро отточенный кинжал в кожаном чехле – байбут. В некоторых селениях такой нож имеет и другое название – «ништ1ер».

В словарях этот кинжал неправильно переводят, как «финский нож, или «перочинный нож». Финские ножи в старину лезгинам не были известны. А «байбут» или «ништ1ер» становился непременным атрибутом костюма, если женщина чувствовала себя в опасности или оставалась одна, без мужской опеки.

Этот осколок воспоминания о традиционном ношении оружия, гарантирующего личную независимость в условиях полуфеодального произвола, в данном контексте трактуется как базовая ценность, входящая в комплекс понятия национальной чести.

Образцы устного народного творчества подпитывали своей неувядаемой свежестью не только писательские опыты Ядуллаха Шайдаева, но и других авторов, искавших индивидуальные средства художественной выразительности, опираясь на фольклорную традицию, где как бы в резерве хранились литературные возможности лезгинского народа.