|
14:46
Лезгины в Ростове
Сам он переехал из Дербента в Ростов уже давно. Проработав много лет в «Дагэнерго» и исколесив вдоль и поперек весь Дагестан, он знает каждый населенный пункт в нашей республике. В Ростов он переехал уже в зрелом возрасте: продали квартиру в Дербенте и перебрались всей семьей. «Благо, энергосистема России тогда была еще одна, – говорит он. В Ростове я нашел и друзей, и коллег, и признание. В 2009 году вышел на пенсию в звании «Почетный энергетик Российской Федерации». «А на родине разве плохо было?» – спрашиваю я. После некоторой паузы Максим Султанмеджидович отвечает: «На родине, конечно, хорошо… Вот только работать, как хотелось, не получалось. Копали всегда под меня. Я должность занимал хорошую, зависти было много, клеветы. В лицо одно, а в спину другое, а я так не могу. Мне надо прямо и откровенно…»Беседуя, мы ждем еще одного земляка. Уважаемого и известного в городе человека Фазидина Мусаева. Я уже знала, что он полковник медицинской службы в отставке и так же, как и Максим Агамов, родом из Курахского района Дагестана. Познакомились Фазидин Мусаев и Максим Агамов в Ростове случайно, на очередном сходе земляков из Дагестана. После расспросов, кто, откуда, выяснилось, что отец Максима – Султанмеджид Агамович – ветеран ВОВ и преподаватель Курахской школы, был учителем математики у Фазидина Мусаева. А родные места для Фазидина были знакомыми и любимыми и для Максима Агамова. С тех пор они часто бывают друг у друга в гостях. Каждая встреча – это разговоры о политике, о родных и близких и обязательно о родине.
– Родился я в Курахе в 1935 году, – начинает рассказ о себе Фазидин Тагирбекович. После школы поступил в Дагестанский медицинский институт, потом ушел в армию. 3 августа 1959 года на территории Окружного госпиталя СКВО в Ростове-на-Дону, где я проходил курсы усовершенствования, надел форму офицера медицинской службы, с которой потом не расставался более тридцати лет. Моя первая должность – начальник лазарета Отдельного батальона Аэродромно-технического обеспечения Авиационного полка в ТуркВО, позже по замене проходил службу в составе войск Варшавского договора, служил в Германии, в Польше.
– Что, по-вашему, быть военным врачом?
– Это значит нести большую моральную нагрузку и высокую ответственность, ведь ты даешь клятву Гиппократа и присягу Родине. Ты находишься на боевом посту круглые сутки, в любое время тебя могут вызвать и поставить определенную задачу.
Когда я руководил медицинской службой Военно-воздушных сил Северо-Кавказского военного округа, приходилось более 250 дней бывать в командировках. У нас там кроме двух отдельных полков были еще четыре летных училища. Каждое училище имело по четыре полка, и каждый полк с марта по октябрь делился на две части. Одна часть работала на лагерном аэродроме, а другая – на основной базе. И на шестнадцати аэродромах шли учебные полеты. Летали в две смены с понедельника по субботу включительно. От Аджикабула в Азербайджане до поселка Лебяжий в Волгоградской области, который был нашей северной точкой. И было немало авиакатастроф, о которых старались не разглашать. В моем подчинении был Ейский авиационный госпиталь на сто коек, и часто он бывал переполнен, потому что мы лечили и возвращали в строй не только курсантов, но и инженерно-технический состав ВВС округа.
Довольно часто мы с супругой Валентиной Сергеевной вспоминаем то время, когда жили и работали в Средней Азии. Она тоже медик. Родом из Краснодарского края. Мы познакомились с ней в туркменском городе Мары, где я служил начальником лазарета. Сейчас, вспоминая, мы осознаем, в каких условиях жили и работали. Сами знаете, какая жара в Туркмении. Летом температура поднималась до 60 градусов. А воду мы там получали по талонам, строго определенное количество литров, и не на ведерко больше. Это на все: и еду приготовить, и постирать, и искупаться. Водитель водовозки прекрасно знал, кому сколько, и сверх положенного мог налить разве что одну кружку. Я помню, как приехал с ночных полетов в четыре часа утра. Проснулась моя трехлетняя дочь и стала с плачем просить воды. А в доме не было ни капли. Мне пришлось разбудить соседей и попросить у них.
Это были 60-е годы. Тогда была так называемая «хрущевская оттепель» и первое сокращение в рядах Вооруженных сил. Помню, тогда сократили около 1миллиона 200 тысяч военнослужащих. Были офицеры, которым оставалось дослужить пару месяцев до пенсии, но их увольняли. От возмущения я тогда сам решил уволиться, но вышестоящее руководство мое заявление не подписало, а дало указание перевести меня в другую часть начальником медицинской службы истребительного полка в город Кызыл-Арват, в местечке Калайморы , недалеко от Кушки – самой южной точки СССР. Мы стояли шесть месяцев на запасном аэродроме. Жара была страшная, вокруг пески, кишащие скорпионами, фалангами, змеями. А мы с солдатами жили в палатках. Некоторые ребята отлавливали змей с красивым окрасом и ремни себе делали. Когда сейчас вспоминаем, страшно делается, а тогда смотрели на это более спокойно. Ведь в молодости все видишь по-иному. (Смеется.)
В 1966 году по замене меня перевели в Северную группу войск, в польский город Легница.
С 1966 по 1973 годы я служил старшим врачом авиаполка, а затем старшим офицером медицинской службы 4-й Воздушной армии в Польше. Там, в городе Легница, дислоцировался штаб Северной группы войск СССР. Я тогда познакомился с земляком, командующим СГВ генерал-полковником Магомедом Танкаевым.
Проходя там службу, мне пришлось стать участником и свидетелем событий Пражской весны. Тогда в СССР старались не разглашать, что происходило в Чехословакии. Но люди старшего поколения помнят, что в августе 1968 года в Чехословакию были введены войска Варшавского договора. А настроение чехов можно было понять хотя бы по такому случаю: это было в первых числах тех событий, наш 688-й отдельный вертолетный полк был дислоцирован в городе Миловице. Недалеко от нас была расположена воинская летная часть чехословаков. Из штаба мы получаем информацию о случае суицида одного из чешских солдат, и нам дано задание спасти этого солдата, доставить в их госпиталь. Причем сделать это надо было вопреки воле чешских офицеров, которые согласны были на смерть своего человека, чем на получение помощи советских военных врачей.
Надо отметить, что пришлось действовать силовыми методами, чтобы спасти истекающего кровью, умирающего чешского парня и нашим вертолетом доставить его в их лазарет. Мне было приказано во что бы то ни стало сдать его живым. Приказ я тогда выполнил. Об этом позже написали в газете «Красная звезда», статья называлась «Интернациональный экипаж». Оказалось, что об этом случае узнали даже в моем родном селе. Кто-то прочитал статью, сидя на годекане в Курахе. И мой брат Джамалдин, сидевший в тот момент среди односельчан, узнал из газеты, что я находился в Чехословакии, а не в Польше, как считали мои родные. Да, эта история имела хороший финал, но было и много трагедий.
Еще там же был такой случай: снова аэродром в Миловице, август 1968 года. Из неподалеку от нас распложенного штаба 4-й Воздушной армии пришло сообщение, что сбили наш вертолет и надо срочно его найти. Мы примерно знали, каким курсом должна была лететь боевая машина, и спустя некоторое время нашли место, где упал вертолет. Оказалось, в нем летели два советских журналиста с пропагандистскими листовками. Я даже общался с ними накануне. Фамилия одного была Непомнящий. Упавший вертолет сгорел, и было горько и больно собирать на одни носилки их останки. Этот случай вызвал большой резонанс общественности и в СМИ. К нам приезжало много журналистов и корреспондентов из разных стран. Этот период моей службы уже позже был отмечен как нашим, так и чехословацким руководством. В 1970 году мне была вручена медаль от президента Чехословацкой социалистической Республики «За укрепление дружбы по оружию». А за год до этого, в 1969 году, главнокомандующим Объединенными вооруженными силами стран – участниц Варшавского договора Маршалом Советского Союза И. Якубовским была объявлена благодарность.
В 1973 году я уже вернулся сюда в Северо-Кавказский военный округ, служил Старшим офицером медицинской службы ВВС, позже был Председателем врачебно-летной комиссии ВВС Округа, начальником медицинской службы ВВС СКВО, затем – начальником медицинской службы истребительного корпуса в Германии. Там в июне 1988 года я уволился в запас.
Вернулся сюда в Ростов, где у меня была семья и дом.
На нашу беседу Фазидин Тагирбекович принес грамоты , дипломы, характеристики, а также много фотографий, запечатлевших будни военного врача, отличника здравоохранения СССР. И каждая фотография комментировалась и сопровождалась самыми теплыми воспоминаниями. –«Так мы работали и служили и я могу с уверенностью сказать: свой профессиональный и гражданский долг выполнил сполна. Вот только сейчас не могу смотреть спокойно выпуски новостей. Душа болит за нашу страну и за нашу армию.
После выхода в запас Фазидин Мусаев какое-то время еще работал врачом оториноларингологом в городской больнице №8.
Его дочери тоже пошли по стопам родителей, они тоже медицинские работники. Сейчас Фазидин Мусаев-полковник медицинской службы в отставке все больше проводит время на даче. Любит ходить пешком. Каждый год езжу на родину в Дагестан, – признается он. В Курахе меня всегда ждут брат, сестра и много племянников. Мы поднимаемся в горы. Я побывал во многих местах, только с уверенностью могу сказать: у нас самые красивые горы! Причем в любое время года. В этом году я поеду на родину осенью.
Источник: Автор Гуллер КАМИЛОВА
Федеральная газета НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Ниже приведены схожие материалы:
Категория: Лезгины в России |
Просмотров: 7506 |
Добавил: Alpana
| В материале упоминаются:
Оставьте свой комментарий!