Эксперты считают, что руководство РФ считает Кавказ зоной потенциального конфликта

В последнее время все внимание российских журналистов приковано к ситуации на Украине, в Крыму и приграничных территориях. Между тем, за последние несколько месяцев на Северном Кавказе произошел целый ряд событий, последствия которых так или иначе могут отразиться на жизни всего российского Юга. Информационное агентство «РБК Юг» попросило ведущих российских и региональных экспертов дать свою оценку произошедшему.

На вопросы агентства ответили известный журналист и член Общественной палаты РФ Максим Шевченко; политтехнолог, исполнительный директор ростовского филиала Клуба «4 ноября» Сергей Смирнов; старший научный сотрудник Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, Автор книги «Элементы Кавказа: земля, власть и идеология в северокавказских республиках» Константин Казенин; кандидат политических наук, президент Центра прикладной социологии и политологии Геннадий Подлесный.

Шевченко: Об изменениях за месяц говорить невозможно. Полпред объезжает регионы и знакомится с реалиями. Что значит назначение силовика в такой регион? Это значит, что руководство РФ считает Кавказ зоной потенциального конфликта. Сергей Меликов - человек военный, прошедший военные конфликты. Человек с огромным опытом стратегического и тактического управления. Поэтому его назначение, на мой взгляд, это усиление силового блока в управлении Кавказским регионом. Конечно, он будет заниматься и другими делами, но уж слишком характерным является факт его назначения.

Смирнов: Во-первых, «план федеральных властей сделать из Кавказа мирный регион с развитой экономикой» не провалился, а просто реализуется не так быстро и не так успешно, как это планировали его авторы и как хочется многим в Москве и СКФО. Во-вторых, реализация этого плана будет поручена созданному в мае этого года федеральному министерству по развитию Северного Кавказа.

Что касается назначения полпредом бывшего командующего объединенной группировкой войск по проведению контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона, то это не только административно-управленческое, но политическое действие, свидетельствующее о том, что «никто не забыт, ничто не забыто» (в том числе прошлогодние теракты в Волгограде). Некую «задержку» с этими действиями можно объяснить как привычкой В.Путина не принимать решений «по горячим следам», так и неправильностью таких действий в преддверии и во время проходящей под боком сочинской олимпиады. Что касается терроризма и экстремизма, то их, как и преступность или коррупцию, нельзя уничтожить раз и навсегда, тем более быстро. Их можно только держать в узких и жестких рамках.

Подлесный: Несложно спрогнозировать, в какой области имеет наибольший опыт и знания С. Меликов. Обратим внимание и на его национальность – лезгин, то есть, представитель одного из коренных народов, населяющих Северный Кавказ. Сложить «политический пазл» и определить основной вектор политики нового полпреда не так уж сложно. На мой взгляд, С.Меликов – «конкурсный управляющий» СКФО, его главная задача – обеспечить координацию деятельности всех силовых структур, администраций всех уровней по обеспечению конституционного порядка на Северном Кавказе, борьбе с коррупцией и ее производным - клановостью. К сожалению, мегазадача, стоявшая перед А. Хлопониным, как полпредом президента по СКФО сделать регион «мирным и с развитой экономикой» в предполагаемом объеме выполнена не была.

Казенин: Не надо забывать, что одновременно с назначением Меликова было создано министерство по делам Северного Кавказа, в руководстве которого – люди, близкие экс-полпреду Хлопонину. Это должно символизировать сохранение прежней установки на экономическое развитие региона. Можно сказать, что экономическую и силовую составляющую развели по разным ведомствам, и центр сможет, в зависимости от ситуации, последовательно менять акцент с «экономики» на «силу» и обратно. Хотя в реальной жизни сегодняшнего Северного Кавказа само противопоставление «экономических» и «силовых» решений крайне условно. Например, функционирование целых пластов северокавказской хозяйственной жизни держится на авторитете неформальных «центров силы», на союзах региональных и муниципальных чиновников, силовиков, при поддержке или, наоборот, противостоянии общественных лидеров. И кому этим следует заниматься – «экономистам» или «силовикам»?

Шевченко: Ситуация в Ингушетии — это последствия конфликта между Евкуровым и влиятельным кланом баталхаджинцев. Это накладывается на не утихающий конфликт между Евкуровым и Кадыровым. И каждый промах и неправильный шаг Евкурова сразу подмечается и выводится «на публику». Это просто конфликт элит. И пока нет никакой предпосылки к тому, что Евкуров может потерять доверие федеральной власти. То есть по сути это всего лишь пиар-кампания, которая подогревается конкуренцией влиятельных семей. И не стоит даже списывать это на личность самого Евкурова. Кто бы ни был во главе Ингушетии — всегда будет оппозиция, влиятельный клан, который будет этим недоволен. Поэтому вопрос о какой-то отставке Евкурова обсуждать просто некорректно. Власть не любит быть заложником игр региональных элит.

Смирнов: Большая часть этих «публикаций» - слегка переделанные варианты одного и того же текста. И размещались они на медийных ресурсах, которые язык не повернется назвать «рупорами Кремля». Так что все это – не более, чем проявление межклановых конфликтов в самой Ингушетии. А федеральная власть поддерживала Евкурова и будет поддерживать его до тех пор, пока не найдет лучшего. А такового для Ингушетии пока нет.

Казенин: Серия публикаций, о которой вы говорите, безусловно, была сознательно направлена против Евкурова. Оппозиция ему в регионе есть, но пока не видно, чтобы она набрала «критическую массу» для каких-либо более заметных действий, чем «веерные» публикации в московских СМИ.

Евкуров, с одной стороны, сделал немало для того, чтобы завоевать благосклонность федерального центра. Активность бандподполья в республике снизилась, реализуются и некоторые экономические проекты. Хуже, правда, с коррупцией. Но, на мой взгляд, основная проблема главы Ингушетии в том, что можно назвать «внутренней политикой». Ингушское общество на фоне Северного Кавказа выделяется развитыми механизмами саморегулирования, разрешения споров. Там по-прежнему велика роль родовых структур, а некоторые вопросы (например, по ДТП) регулярно при согласии обеих сторон рассматривают шариатские суды. И вот относительно всего этого Евкуров занимает довольно двойственную позицию. С одной стороны, он явно признает эти традиционные порядки, встречается со старшими родов, поддерживает контакты с религиозными авторитетами. С другой стороны, многие конфликтные ситуации, в том числе и не очень масштабные, стремится разруливать лично, в режиме ручного управления. А это создает новые конфликты.

Подлесный: Раз есть критические публикации, то есть и их заказчики. Прежде всего, досрочный уход Евкурова выгоден экс-чиновникам предыдущей администрации (это подчеркнет, что их «несправедливо отстранили от власти»), есть заинтересованность определенных национальных элит в отставке нынешнего руководителя республики, но больше всего в таком исходе заинтересованно бандподполье Ингушетии с которым у Евкурова в буквальном смысле «кровная вражда». Состоится ли досрочная отставка Евкурова? Вряд ли, есть такой политологический штамп – при всем многообразии выбора иного выбора нет! На мой взгляд, сейчас альтернативной фигуры Юнус-Беку Евкурову, как руководителю Ингушетии, на Северном Кавказе нет. По-видимому, это понимают и в Кремле, что соответственно, дает карт-бланш Евкурову на продолжение своей социально-политической и экономической линии.

Шевченко: Не думаю, что приговор Амирову может спровоцировать в Дагестане какие-то серьезные протестные акции, и тем более экстремистские выступления. Конечно, даргинцы, лидером которых был Амиров, возьмут «себе на замеку». Амиров был осужден не смотря на его тяжелейшую болезнь. На мой взгляд, доводы обвинения были несостоятельными. Однако даргинцы не аварцы — они выступать не будут, у них другая технология - больше по финансовой части. Думаю, что власть в этой ситуации сможет найти компромисс. Глава Дагестана Рамзан Абдулатипов - мудрый политик. Поэтому восстания не будет.

Подлесный: Приговор, конечно же, не пройдет незамеченным для Дагестана. Но учитывая разнородность политической и национальной элиты в республике, многовекторность их интересов, ожидать серьезных волнений в Дагестане, думаю, не стоит.

Казенин: Я бы не преувеличивал поддержку Амирова. Она не такая массовая: он, действительно, много сделал на посту мэра Махачкалы, но не все из этого встречало одобрение со стороны жителей. Кроме того, вопреки расхожему мнению, нынешняя поддержка Амирова не имеет этнического характера. Уж точно неверно, что за экс-мэра автоматически выступают все его соплеменники-даргинцы.

При Амирове в Махачкале создалась разветвленная бизнес-империя, работавшая на получение ренты с городских активов и финансовых потоков. К ней так или иначе имеют отношение тысячи людей. Насколько можно судить, они и стояли за «проамировскими» выступлениями в последние месяцы. Когда Амирова арестовали, назначенный и.о. мэра Махачкалы действовал с этой системой крайне осторожно, явно не желая спровоцировать конфликты. Достаточно сказать, что долгие месяцы после ареста Амирова при должностях оставались «амировские» главы районов. А вот Магомед Сулейманов, ставший во главе города в апреле, настроен, насколько можно судить, более решительно. Демонтаж системы, сложившейся в городе с фактически миллионным населением, необходим. Вопрос в том, как это сделать без потрясений, и что придет на смену этой системе.

Шевченко: Как мы сейчас видим, многие проекты, которые предлагались при Хлопонине, сейчас либо пересматриваются, либо отменяются. В том числе и проекты по развитию горнолыжных курортов. Я, конечно, не могу сказать, что все планы правительства, которые в свое время были связаны с назначением Хлопонина, не реализовались — их было много, они касались общего экономического развития. И сейчас многие будут продолжены Сергеем Меликовым...

Но я всегда критиковал некое желание выделить кластеры или точки роста и делать ставку только на них. Мне это всегда казалось неправильным. На Кавказе кластер роста — это точно не развлечения, а сельское хозяйство, социальная жизнь региона... Поэтому, конечно, сейчас какие-то «фантастические» проекты отпадут. Ставка на горнолыжные курорты изначально была несостоятельна. Здесь есть одно исключение — курорт Архыз. Он находится в стороне от всякой террористической и контртерористической деятельности. Но с другой стороны — это показательная картинка. Вложили много сил и средств — но что получили? Сколько сейчас людей туда приезжает? Что это для огромного северного Кавказа?

Смирнов: Проект «Курорты Северного Кавказа» как туристический, в первую очередь, горно-лыжный кластер, реализуется крайне медленно и потому малоэффективно. Особенно с учетом того, какую конкуренцию ему уже сегодня составляют бывшие олимпийские комплексы в Красной Поляне. Но и при «правильной» реализации этого проекта курорты Архыз, Армхи и другие едва ли могли быть точками экономического роста для своих регионов. Для этого нужно, чтобы там были не отдельные туристические сооружения, а целая туристическая индустрия, в которую должны быть вовлечены десятки и сотни тысяч жителей этих республик.

Подлесный: Чуть ли ни с первых дней работы ОАО «КСК» его руководство постоянно попадало в фокус внимания СМИ по поводу подозрения в коррупционности стиля деятельности. В апреле 2014г. счетная палата РФ опубликовала отчет проверки КСК за 2013г., в котором говорится о существенном перерасходе средств. Напомню, что в уставном капитале ОАО 100% бюджетных средств. Анализ исполнения инвестиционного плана компании показал, что общество осуществляет свою деятельностью с низкой эффективностью. Счетная палата РФ отметила значительное превышение командировочных расходов. Какой вывод из всего сказанного? С нынешним руководством КСК компания вряд ли станет «точкой роста» в реальном развитии курортов Северного Кавказа.

Казенин: Эта система пока дала один осязаемый результат – строительные подряды. Что касается собственно новых курортов, то сейчас важно не столько то, какая от них польза, а то, как избежать от них вреда. На западном Кавказе – в КБР и КЧР – частный курортный бизнес существует давно и в последние 10-15 лет заметно вырос. При этом очень вероятно, что новые курорты просто отнимут у этого бизнеса клиентов, потому что резкого роста числа желающих кататься на лыжах на Кавказе ждать не приходится. Вопрос в том, что будет с теми десятками предпринимателей, которые за свои деньги строили гостиницы, кафе. Ведь от этого бизнеса сейчас полностью зависят целые населенные пункты в горах. Если в результате развития новых, поддержанных государством курортов, этот частный бизнес окажется за бортом, конфликтов не избежать.