Почему Шарвили замурован в горе? О вулканических корнях лезгинского эпоса

Во втором выпуске издаваемого в Берлине научного журнала „Altorientalische Forschungen" («Древневосточные исследования») в 2004 году была опубликована статья под названием „Die vulkanische Urheimat altanatolischer Sukzessions- und Steingeburtsmythen" («Вулканическая прародина древнеанатолийских мифов о преемственности богов и рождении из камня»), в которой я показал связь реальных геологических процессов, имевших место в районе озера Ван в Восточной Турции в раннебронзовую эпоху, с зарождением и развитием специфических мифологических сюжетов. Речь идет среди прочего о природе известного мотива рождения мятежного героя из камня, отмеченного еще в древнеанатолийских мифах и бытующего по сегодняшний день у кавказских горцев. Соответствующий мотив о каменном демоне по имени Улликумми отражен в хурритских клинописных источниках середины 2-го тысячелетия до н.э. и свидетельствует о вулканических «корнях» повествования. 

Несмотря на то, что характерные особенности самого мотива и его родство со схожими вплоть до деталей сказаниями кавказских горцев (лезгинский эпос о герое Шарвили, северокавказские сказания о нартах, грузинский эпос об Амирани и т.д) были специалистами давно замечены, природа сказания о чудесном рождении каменного колосса, его бунта против небожителей, а также борьбы разных поколений богов между собой, была специалистам неясна. Чтобы попытаться ответить на этот вопрос следует обратить внимание на геологическую карту региона между озером Ван и Закавказьем, который ориенталистами признается родиной соответствующих преданий. Этот регион находится на стыке нескольких тектонических плит и характеризуется обилием молодых вулканов, а также частыми катастрофическими землетрясениями (рис. 1). 

Именно в этом регионе зародилась особая земледельческая культура раннебронзовой эпохи, которую археологи называют Куро-Араксской, а филологи считают исконной родиной праязыка, от которого впоследствии отделились языки, называемые сегодня северовосточнокавказскими (нахско-дагестанскими). Одной из ветвей этого праязыка лингвисты считают вымершие языки древних хурритов и урартов. Поэтому параллели между мифологическами системами древних хурритов и нынешних горцев Кавказа возможно объясняются древними генетическими связями между горцами Кавказа и Анатолии. 

Характерными моментами повествования в соответствующих клинописных хурритских текстах «Песни об Улликумми», указывающими на их вулканическое происхождение, являются места в тексте, где говорится о невероятных темпах роста каменного чудовища, (ср. известную присказку из русских былин о богатырях: «рос не по дням, а по часам», а также образы Шарвили у лезгин, Сасрыквы, Сосруко, Сослана, Сеска-Солса соответственно у абхазцев, адыгов, осетин и вайнахов и т.д.). В хурритском повествовании Улликумми описывается как башня, которая воздымается на вершине горы, расположенной на берегу озера или моря. Здесь имеется в виду характерная особенность некоторых вулканов: в случае вязких андезитовых и обсидиановых лав из жерла вулкана воздымается столб лавы, который издали выглядит как быстро растущая башня. Устрашающая картина огромного огненного вулканического пика в виде башни, беспрестанно растущей ввысь и осыпающей небо (и небожителей!) залпами горящих камней и лавы, выстреливаемых из жерла огненной горы, оставила такое неизгладимое впечатление на очевидцев извержения вулкана, что это событие на протяжении тысячелетий передавалось в виде легенд из поколения в поколение, пока не было зафиксировано в хурритских клинописных источниках в виде эпоса о рожденном горой каменном демоне, восставшем против небесных богов. 

Хурриты населяли горные и предгорные области Анатолии и Северной Месопотамии, начиная с III тысячелетия до н.э.. Хурритские мифы о богоборчестве, частью которых является Песня об Улликумми, были очень популярны также у соседей хурритов, индоевропейских народов: у хеттов, у семитского народа финикийцев, а позже и у предков современных греков. К концу II тысячелетия до н.э. хурритов на исторической арене сменили урарты, родственные хурритам в языковом и культурном отношении.

Характерной особенностью соответствующих анатолийских и кавказских мифов является также уязвимость их главных героев в области нижних конечностей. Например, лезгинский великан Шарвили погибает, поскользнувшись на высыпанном врагами горохе, герой Нартских сказаний гибнет после того, как враги подрезают ему колени и т.д. В Песне об Улликумми часть текста, в котором говорится об исходе противостояния каменного истукана и его врагов, не сохранилась. Но характерные детали повествования, где боги договариваются победить Улликумми, подрезав ему конечности, свидетельствуют об успехе этого плана. Эта мифологема также легко объясняется на основе вулканического феномена, описанного выше: характерные вулканические наросты над кратерами молодых вулканов неустойчивы по своей природе и разрушаются у своего основания под давлением магмы, продолжающей подниматься из глубин жерла активного вулкана. Такие феномены зафиксированы в разных частях планеты в случае молодых вулканов с особым химическим составом лавы (рис. 2). Приведенный древнейший сюжет лежит также в основе более поздних мифов и религиозных представлений об уязвимости (ущербности) некоторых известных персонажей в области нижних конечностей (ср. понятия «Ахиллесова пята», «колосс на глиняных ногах» и т.д.).

Вулканическая природа Улликумми подтверждается эпитетами, которые сопутствуют его имени в хетто-хурритских вариантах мифа, где он называется «кункунуцци», что в переводе с хурритского языка является обозначением особого камня: диорит, обсидиан и т.д.. Основой хурритского обозначения является вероятно термин «камень», причем редупликация корня в виде «кун-кун» должна символизировать по всей видимости характерную особенность камня, например, его особый цвет, прочность или острый разлом. В северокавказских языках, родственных хурритскому, подобная редупликация отмечена. В качестве примера можно привести название детской игры с использованием речных камешков, которая у лезгин называется «къвани-къван» (звучит как «къуни-къун»), что в переводе означает приблизительно «каменный камень» или «камень камней». Синонимами имени Улликумми являются также такие понятия как «нож», «копье» и т.д., что также указывает на особый продукт вулканической деятельности – вулканическое стекло, или обсидиан, который в дометаллическое время был основным материалом для изготовления соответствующего оружия. В соответствии с хурритским мифом Улликумми рождается после того, как бог Кумарби, пролетая над особой скалой или горой, расположенной на берегу мифического озера или моря, «возжелал» ее на расстоянии. Подобное «непорочное» и бесконтактное зачатие характерно также для грузинского эпоса об Амирани, Нартских сказаний, а также для лезгинского эпоса Шарвили, в котором одноименный герой рождается после съеденного его матерью чудодейственного яблока. Характерные эпизоды из сказаний лезгинского, грузинского и Нартского эпоса, когда соответствующие герои побеждают мифических чудовищ, меняют русла рек, истребляют полчища врагов и т.д. можно также интерпретировать как реликты воспоминаний о катастрофических вулканических извержениях, при которых действительно может меняться течение рек и погибает огромное количество живности. 

Особенно интересным феноменом является характерный драконоборческий сюжет у славян, на территории проживания которых нет молодых вулканов. Образ многоголового огнедышащего Змея Горыныча, которого побеждает мифический герой Добрыня Никитич, несомненно вулканического происхождения. Хтоническая, а именно вулканическая, ипостась этого образа, являющегося аллегорическим отображением стекающего с вершины активного вулкана потока лавы, совершенно четко отражена в характерных особенностях фигуры мифического змея. Неслучайно и то, что отчеством Змея, живущего в пещере (в кратере вулкана?), является «Горыныч», что указывает на исконно горный рельеф родины сюжета драконоборчества. Феномен с отрастанием новых голов у Змея Горыныча взамен отрубленных тоже легко объясняется на основе вулканизма: стекающий с вулкана «змейкой» поток лавы обычно разделяется у его пологого основания на несколько рукавов, что не осталось незамеченным для современников вулканических извержений, наблюдавших за ними (рис. 3). Если один из рукавов (плюющихся огнем голов змея) наталкивался на препятствие, движение лавы на время останавливалось и продолжало свое движение позже под напором новых масс лавы. 

Подобные «сценарии», сохранившиеся в виде характерных мифов, особенно легко узнаваемы, если наблюдать за извержением вулканов в ночное время. Такие вулканические сюжеты не могли возникнуть на нынешней территории проживания славянских народов и были по всей видимости заимствованы из других мифологических систем. Сам сюжет драконоборчества является одним из «странствующих» феноменов и отмечен в мифологиях многих народов, на территории которых нет вулканов (ср. например, легенды о германском герое Зигфриде). Однако, это никоим образом не должно ставить под сомнение утверждение, что исконной родиной подобных сюжетов мог быть только соответствующий вулканический регион. Не случайно и то, что подобные сюжеты в русской мифологии описаны в былинах, а не в сказках (былина от слова «было, быть», в смысле отражения реальных событий в древности).

Это касается и греческих легенд о многоголовом Тифоне, который также является олицетворением огненных сил земли. Не случайно и само имя греческого дракона, которое в переводе означает «дымить, чадить», а также то, что его родиной родиной древние греки считали историческую область «Арима», которая локализуется в Северной Месопотамии. Сам сюжет борьбы небожителя (в случае греков - верховного бога Зевса) с порождениями вулканов - многоголовыми драконами и прочими чудовищами – также очень просто объясняется: во время вулканических извержений в атмосферу выбрасывается огромное количество вулканической пыли и испарений, начинается гроза, сопровождающаяся громом и молниями, что современниками интерпретировалось как гнев верховного бога-громовержца, повелителя туч, который своими молниями пытался «подавить восстание» хтонических сил. Особенно ярко сцены богоборчества (гигантомахии) описаны в известном труде «Теогония», то есть «Происхождение богов», греческого поэта Гесиода (VIII – VII вв. до н.э.). Сюжеты борьбы между богами и смены поколений богов у Гесиода настолько похожи на более древние мифы хурритов, что заимствование подобных специфических мифов из Анатолии совершенно очевидно.

Что касается локализации хурритского мифа об Улликумми, то наиболее вероятной родиной сюжета является бассейн озера Ван в Восточной Турции, у западного берега которого воздымается вулкан Немрут, остававшийся активным вплоть до исторических времен: последние извержения вулкана зафиксированы в XV и XVII веках. У северной кромки огромного кратера Немрута геологами описан обсидиановый купол молодого возраста, который местное население называeт «Канташи», то есть «кровавый камень», воздымание которого могло послужить основой для возникновения описанных выше специфических мифов. Очень характерными являются сохранившиеся у местного населения легенды о местном властителе-бунтаре по имени Немрут, который в древние времена соорудил на вершине горы высокую башню и пытался сразить бога, стреляя в него огненными стрелами. Рассерженный бог разрушил башню Немрута, а самого похоронил под ее развалинами на вершине горы, причем во время этой битвы образовалась огромная туча пыли. Совершенно очевидно, что основой легенды являются реликты воспоминаний об особой вулканической деятельности Немрута, а не история бунтаря-повелителя, что является более поздней интерпретацией, так называемой «народной этимологией». Имя Немрут по всей видимости семитского происхождения и означает в переводе «бунтарь», что соответствует природе молодого вулкана, активность которого послужила основой возникновения специфических мифов. Исконное местное хурритское или урартское наименования вулкана неизвестно. Можно лишь преположить, что вулкан назывался Упеллури, потому что в исконной легенде Улликумми вырастает на плече одноименного хурритского атланта. С учетом совпадений многих деталей характерных древних повествований об Улликумми, а также о Немруте/Нимроде созвучие северокавказского эпонима «Нарт» с наименованием вулкана Немрут/Нимрод возможно не случайное. Высказывалось также предположение, что шумерский теоним «Нинурта» также относится к этому ряду как в семантическом, так и в фонетическом смысле. С учетом особой древности шумерского термина возможна другая этимология имен соответствующих эпических героев, основанная на предположении о том, что исконная лексема была двухкорневой (Нин-Урта, Нин-Руда), и восходит к словосочетанию, которое исконно переводилось как «мать земли», «хозяин земли» или что-то в этом роде. Во всяком случае можно утверждать, что идеи о возникновении соответствующих Нартских сказаний северокавказских народов в среде их соседей - ирано-, тюрко- или монголоязычных кочевников, которые высказывались в специальной литературе, не имеют под собой основания, так как подобные мифы возникли намного раньше первых контактов народов Северного Кавказа с кочевниками прикавказских степей, а также потому что их нельзя объяснить иначе как реликты осмысления непонятных явлений природы, в данном случае вулканических извержений в особом тектонически активном регионе.

Вулкан Немрут упоминается в Ветхом Завете под именем Нимрод (Бытие 10:8-12). В соответствии с традицией Нимроду приписывается строительство Вавилонской башни (Бытие 11:1-9), что соответствует сюжету более древней легенды, рассказываюшей о герое Улликумми. Легенды о Немруте/Нимроде являются еще одним показательным примером верности локализации соответствующих сюжетов в бассейне озера Ван. В Ветхом Завете Нимрод упоминается как „сильный охотник перед господом" (Бытие 10:9), что также является характеристикой его вулканической природы. Во время вулканических извержений погибает множество зверей и птиц, как это было в 1980 году при извержении вулкана Сент Хеленс в Северной Америке, что не могло быть незамечено современниками. 

Образу рожденного из камня бунтаря в кавказских мифах сопутствует фигура мифического кузнеца, который в некоторых вариантах соответствующих сказаний закаляет оружие или тело героя, чтобы сделать его неуязвимым. В лезгинском эпосе о Шарвили это кузнец Дагьар, имя которого переводится как «пещера, грот», что по всей видимости не случайно, учитывая возможное хтоническое вулканическое происхождение образа Шарвили. Связь ремесла кузнеца с огненной стихией и, прежде всего, с вулканами совершенно четко прослеживается в древних мифах (ср. образ Гефеста у греков, которому соответствует в римской мифологии образ бога огня Вулкана, фигуры божественных кузнецов кавказцев Курдалагона, Тлепша, скандинавского Велунда и т.д.). По нашему мнению сам термин вулкан, который в латинском языке заимствован из более древнего этрускского языка (типологически сходного с хурритским, ср. этрусское Велхану), происходит из хурритского имени Улликумми. 

Как известно, горные области Восточной Анатолии и Закавказья являются регионами, в которых зародилась металлургия, что по всей видимости связано с вулканической особенностью этих территорий. Молодые вулканы были своего рода «наглядным пособием» для древних металлургов, которые, наблюдая за их извержениями, научились выплавлять металлы из горных пород. В известной древнегреческой легенде о похищении Прометеем божественного огня и передачи его людям по всей видимости имеется в виду овладение людьми технологией разведения огня в плавильных печах, а не обычного огня для костра. Это было своего рода вызовом по отношению к небожителям, которые до этого «эксклюзивно» владели соответствующей технологией – то есть молнией, способной расплавить горную породу. Молния являлась также основным оружием богов-громовержцев, которые в иконографии изображались со стилизованным пучком молний в одной и молотом в другой руке. Исполнителем наказания Прометею был кузнец Гефест, кузница которого находилась под вулканом: Прометей, как и лезгинский Шарвили, был навечно прикован к скале «Кавказских гор». Если учесть, что понятие «Кавказ» в древности охватывало более обширные горные территории, чем сейчас, то и этот специфический сюжет можно локализовать в молодом вулканическом регионе между озером Ван и Закавказьем.

В лезгинском эпосе местом захоронения погибшего в битве с врагами Шарвили является одна из гор Южного Дагестана. В соответствии с местными преданиями достаточно три раза позвать Шарвили по имени, и он появится из скалы или горы, чтобы помочь землякам в случае опасности. Схожая мифологема известна из армянского эпоса: здесь герой Михр, замурованный в скалу, регулярно выходит из нее, чтобы проверить, наступил ли справедливый мир, что также подтверждает хтоническую составляющую соответствующих образов и указывает на их исконно вулканические корни. 

Отца Шарвили зовут Даглар, а мать Цюквер, что соответственно переводится как «горы» и «цветы», хотя в случае имени матери возможна иная этимология, которая восходит к лезгинскому слову, обозначающему понятие «горящие угли, головешки» (по-лезгински «цIукIар»). Если это преположение верно, то «родословная» Шарвили также подтверждает его вулканическое происхождение. Сам текст эпоса, собранный на основе полевого материала лишь в 50-х годах прошлого века, очень интересен для исследователя: в нем есть очень архаическая часть повествования, в которой прослеживаются параллели с древнеанатолийскими и кавказскими мифологическими системами, но также и более поздние включения, где говорится об отражении набегов кочевников (по всей видимости скифов, гуннов, хазаров и т.д.). Интересны упоминания наименований древних поселений, местностей и культовых имен, которые дошли до нас благодаря их упоминанию в эпическом повествовании. Несомненно однако, что текст соответствующих эпических песнопений претерпел соответствующие изменения на протяжении тысячелетий: об этом свидетельствуют неисконные заимствованные термины из соседних языков (например, «даглар», «ашуг», «джигит», «душман» и т.д.). Неясной остается пока и этимология имени «Шарвили», одним из вариантов произношения которого является «Шарвели». Наиболее логичной представляется объяснение имени, предложенное неизвестным автором на основе иранского «шер/шир» и арабского «вали/вели», что в переводе означает «покоритель льва» (https://vk.com/@lezgi_fikir-kem-byl-sharvili). Подобная интерпретация не лишена логики с учетом того, что борьба со львами обычно входит в список подвигов соответствующих героев. Самым известным мифологическим сюжетом является «удушение немейского льва» древнегреческим героем Гераклом. Однако не исключена также взаимосвязь эпонима Шарвили с именами героев северокавказских Нартских сказаний: Сасрыква, Сосруко, Сослан, Сеска-Солса и т.д. В связи с вышесказанным сомнительна версия о том, что Шарвили был исторической личностью. Эпическое повествование о герое Шарвили схоже также со сказаниями о герое Мхере/Михре из армянского эпоса «Давид Сасунский», что свидетельствует о том, что все указанные персонажи являются собирательными образами, в которых переплелись древние исконно вулканические феномены и более поздние мифологические представления народов, населявших горные и предгорные регионы Кавказа, Загроса и Анатолии.

Феномен выдавливания из жерла вулкана столба вязкой огненной лавы объясняет также мотив рождения «огненного юнца» в некоторых вариантах северокавказских нартовских мифов и объясняет «солярную составляющую» образов кавказских мифических героев: огонь, извергаемый вулканами, отождествлялся в древности с солнечной материей. На примере древневосточных мифов прослеживается следующий характерный момент, который проливает свет на эту связь. По представлениям древнего населения Передней Азии солнце восставало утром на востоке из-под земли и вечером уходило на западе опять под землю. Вулканические проявления в виде извержения огненной лавы считались, по всей вероятности, порождениями солнца, странствующего ночью по подземному миру, чем и объясняется «солнечная ипостась» главных героев нартовских мифов. Наличие «солнечного элемента» в характере соответствующих мифических образов, отображается в именах героев — Сосруко у адыгейцев, Сасрыква у абхазов, Сеска-Солса у вайнахов, в которых угадываются соответствующие наименования солнца, заимствованные из некавказских языков (ср. Сослан < *солс-ан у осетин, которое происходит, вероятно, из индоевропейской основы *sauel «солнце»). Здесь по всей видимости сказывается влияние осетинского варианта Нартских сказаний, причем с давних времен, когда предки нынешних осетин – сарматы и аланы, имели большое влияние на Кавказе. Однако, даже заимствование имени главного героя эпоса из культуры соседнего, политически мощного народа степного присхождения, как и в случае возможной неисконной этимологии имени «Шарвили», не меняет исконно местной «горской» сущности эпического сказания. 

«Солнечная» этимология имен соответствующих эпических героев подтверждается и другими примерами: имена армянского героя Мхера, мифической фигуры Митраса у ираноязычных народов также связаны с культом солнца. С абхазским амра «солнце» связано, вероятно, и имя грузинского героя Амирани, в образе которого также можно выявить реликты солярного культа. В этот ряд можно включить и библейского героя Самсона, имя которого также связано с обозначением солнца в семитских языках (ср. ивритское шемеш, арабское шамс «солнце»). 

В отличие от Нартских сказаний текст сохранившихся частей лезгинского эпоса Шарвили не позволяет пока судить о роли «огненной солнечной составляющей» в образе и имени героя Шарвили. Тем не менее, несмотря на возможные наслоения инородных, заимствованных мотивов на исконный местный сюжет на протяжении тысячелетий, вулканическая составляющая фигуры Шарвили, как и других родственных образов из мифологии Кавказа, достаточно четко прослеживается. В образах кавказских героев наблюдается слияние двух изначально антагонистических фигур (мятежный герой и небожитель), чем и объясняется различия в мифической оценке характеров соответствующих персонажей: на Кавказе – это чаще светлые положительные герои, родоначальники или защитники местных народов, у хурритов – представители темного хтонического мира. Требуются дальнейшие исследования, чтобы выяснить, являются ли соответствующие сюжеты кавказских мифов заимствованиями из мифологических систем Древнего Востока или объясняются древними генетическими связями между населением горных регионов Анатолии и Кавказа.