Моряк, пехотинец, миномётчик, снайпер - В истории одного лезгина

Сейчас в обществе резко ощущается кризис дружбы российских народов. Зибит Умарович Зибитов — лезгин. Его отец, Умар Мамедович, когда-то работал на нефтепромыслах, получил инвалидность и потом трудился вместе с Натальей Салаховной в колхозе.

Семья была большая — 9 человек. Еле сводили концы с концами. Зибит с 5-го класса уже помогал родителям, поэтому часто приходилось пропускать школу. Но закочил её. И вскоре началась война.

— В начале 1942 года, — вспоминает Зибит Умарович, — из нас скомплектовали группу и отправили через Каспий, Туркмению и Узбекистан в Татарстан, где незадолго до этого открыли нефтяное месторождение и тянули нефтепровод. На один из участков этой стройки, в куйбышевской области, мы с друзьями и попали. Вместе с нами, как вспомогательная сила, работали заключённые. Все мы одинаково голодали.

— Добрался я до города, — вспоминает ветеран, — решил пообедать, а заодно продать свои продуктовые карточки, чтобы деньги были. Показал в столовой официантке, она подвела ко мне измождённую женщину — страшно смотреть. Та оказалась беженкой — ехала в эшелоне с детьми. Эшелон разбомбили, сами еле спаслись, но все карточки у неё пропали. Устроилась работать, а что заработает — отдаёт детям. Достала она 900 рублей из тряпицы — больше, говорит, нету, сынок. Мои карточки стоили дороже раза в два, но мне так стыдно стало, что я ей уступил.

В военкомате он ещё 5 дней ждал, пока решится его вопрос — ведь ему ещё не исполнилось восемнадцати. Наконец военком определил его в какую-то команду. Погрузились в вагон — поехали. Как оказалось, ехал он вместе с бывшими заключёнными. Страшно было, а куда денешься?! Добрались до Куйбышева. Привезли их на сборный пункт, переодели в форму и отправили в лагеря, которые располагались в Жигулёвских горах. Разместили в палатках. Три месяца новобранцы проходили курс молодого бойца и первичную военную подготовку. Зибит Умарович вспоминает, что ежедневно, по несколько часов подряд, занимались одним и тем же — отрабатывали приёмы с оружием без патронов, выполняя команды: «Ложись, заряжай, огонь, встать».

После окончания сборов и приведения к присяге, 11 сентября 1942 года молодое пополнение направили в Куйбышев, где людей «сортировали» по командам и направляли в действующую армию. Рядовой Зибитов оказался в подчинении у офицера в морской форме. Грузили на баржу какие-то ящики. Как потом оказалось — для Сталинграда. Там в это время шли сильнейшие бои. Когда судно загрузили, всем дали по винтовке и предупредили, чтобы в случае воздушного налёта не пугались, а стреляли по самолётам. Их командир, капитан, так и сказал: «Мы на своей земле, нам бояться нечего. Пусть фрицы нас боятся». Это его успокоило. Плыли ночью с потушенными огнями. При подходе к Сталинграду стало видно зарево пожара над городом. Началась бомбёжка с воздуха. У берега бомба попала в баржу, она села на мель. Зибитов с товарищами всю ночь таскали из воды груз, а солдаты на берегу принимали. Потом их, продрогших и уставших, повели в штаб.

Там какой-то генерал пожал всем руки, поблагодарил за боеприпасы, которые доставили, сказал, что они защитникам города очень нужны. К утру положение на фронте ухудшилось. Было много раненых.

— Наш капитан, — вспоминает Зибит Умарович, — хотел нас оставить среди оборонявшихся, но генерал ему сказал: «У тебя счастливая команда. Вы до нас добрались, а сколько было неудачных попыток. Плывите обратно и ещё боеприпасов привезите».

Они пошли по Волге обратным маршрутом. Началась бомбёжка, и одна бомба угодила в баржу, та быстро пошла ко дну. Выплыли не все. На берегу всех выживших допросили и распределили по частям. Зибит попал в миномётную батарею. Так успел он за несколько недель побывать пехотинцем, моряком, миномётчиком. Готовились к наступлению. А когда оно началось, всех перебросили на правый берег Волги, в посёлок Красный Октябрь, в район тракторного завода. Там всё было разрушено — кое-где стояли только закопчённые печи. Возле этих печей и грелись миномётчики, здесь же готовили пищу. Ну и, конечно, стреляли. Так продолжалось до февраля 1943-го, до победы под Сталинградом.

После Сталинграда миномётчик Зибитов был направлен в 14-ю отдельную учебную бригаду Сызрани, где готовили бронебойщиков и снайперов, а продолжал обучение в снайперской школе в Ржеве. И думал Зибитов, что по окончании школы станет снайпером, но его определили автоматчиком. Снайпером и очень неплохим он стал позже, а пока молодого солдата, успевшего уже понюхать пороху, отправили в 260-ю стрелковую дивизию, входившую в состав 16-й армии Центрального фронта. Она тогда располагалась под Белгородом. Армией командовал генерал И.Х.Баграмян, а фронтом — генерал К.К.Рокоссовский. В это время была битва на Курской дуге.

— Как-то, — вспоминает ветеран, — стал я свидетелем разговора двух генералов на КП.Один — другому, передавая район обороны, показывал высотку впереди, говорил, что пока её не возьмём, вперёд не двинемся. Что он, мол, пытаясь её взять, положил там уже 3 тысячи человек. Оборона там у немцев крепкая была. А второй, генерал, наш, говорит ему: «А мы по-другому воевать будем, «в лоб» не пойдём». Как раз нашему батальону и была поставлена задача — идти в обход высотки. Ночь. Немцы сигнальными ракетами всё вокруг освещают, постреливают. А мы «нос в землю», ползём. Стали окопы освобождать.

Утром немцы заметили, что окопы заняты, и стали батальон из миномётов обстреливать. Целый день, пока не стемнело, «долбили». Потери были жуткие, а укрыться негде. У немцев всё пристреляно — осталось от батальона всего 9 человек. И уйти нельзя — приказа нет. Надо держаться. Попрятались в щели, дежурим попарно.

— Под утро моя смена стоять, — продолжает вспоминать Зибит Умарович, — и я вижу, немец на высотке, за пулемётом начал засыпать. Я друга своего Василия из Новосибирска разбудил, показываю ему — гляди. Ну и решились провести операцию. Подкрались к нему, «сняли», а остальных, спящих в блиндаже, гранатами забросали. 25 человек. Ещё пятеро в плен сдались. Тут наши подтянулись. Так мы и заняли эту злосчастную высоту.

Командир роты на радостях отправил Зибитова с донесением к комполка и заодно поручил пленных отконвоировать. Пока шли, увидели, как в лесу сосредотачиваются наши танки — столько, что и не сосчитать! Новенькие, прямо с завода. Силища! Немцы заметно приуныли, а один так и заявил: «Гитлер капут!» В штабе полка никого, кроме сержанта часового, не оказалось. Все, включая повара, в спешном порядке убыли отражать внезапную контратаку немцев. Сержант начал упрекать Зибитова, зачем, мол, он привёл их — надо было по дороге расстрелять. Но он объяснил, как его учили: «Мы же не фашисты». Тут и капитан появился, поддержал его: «Правильно, солдат, говоришь, мы пленных не расстреливаем», и дал команду покормить их. Тут, тот самый немец, который «Гитлер капут!» сказал, говорит мне: «Комрад, я не фашист, я коммунист!» — и показывает: на руке у него наколка — звезда. Сержант стал его ругать, почему раньше не сдался. Тогда немец показывает на двух товарищей своих и говорит: «Это — русские». Оказалось, что это были власовцы. Значит, немцы посылали на передовую даже политически неблагонадёжных и разбавляли их русскими предателями. Видать, совсем у них плохи дела.

С власовцами, несмотря на утверждения некоторых историков, что они не воевали на Восточном фронте, Зибитову пришлось встретиться в бою ещё раз. После одного из боёв на этом же участке фронта противник отошёл в лесок. И вдруг оттуда на чистом русском закричали: «Зачем вы защищаете жидовское правительство? Переходите к нам. Будем вместе бороться за свободную Россию». Зибит тогда ничего не понял: «Какое жидовское правительство? Какая свободная Россия?» Объяснил ему, «кто такие власовцы, за что они воюют», его новый товарищ Евгений, который стал для дагестанского паренька первым другом. Он, якобы, учился раньше в спецшколе НКВД, где его готовили для заброски в Китай и работы с белоэмигрантами, но потом попал на фронт. Власовцы, как вспоминает ветеран, сильно лютовали против мирного русского населения. Он сам видел, как те подожгли деревню, которую даже немцы не тронули.

Позже воевал Зибитов на 1-м Прибалтийском фронте. Осенью 43-го оказался в Белоруссии, в Витебской области. Здесь для него начался, наверное, самый продолжительный и, пожалуй, наиболее интересный период службы. Так говорил сам ветеран:

— Вызвал меня командир полка и говорит: «Ты кажется, снайпер»? «Так точно», — отвечаю. У немцев появился снайпер, который охотится на офицеров — уже трёх командиров взводов у меня убил. Надо его уничтожить. Три дня сидел в засаде напротив нашего расположения, но никого не увидел. Потом пошёл на правый фланг и нашёл там лёжку снайперскую. Занял позицию напротив. Наблюдал всю ночь, а под утро вижу — крадётся немчура, лет сорок на вид. Лёг, достал из нагрудного кармана письмо, стал читать, улыбается. Дочитал, убрал и стал винтовку прицеливать, чтобы моих товарищей убивать. Ну, я его тут и «приложил» прямо в лоб.

После этого стал Зибитов настоящим снайпером. Но комбат не разрешал ему стрелять на своём участке: из-за тебя, говорит, нас немцы постоянно обстреливают, без тебя спокойнее.

Но когда началось наступление под Витебском, на линии фронта вражеский пулемётчик не давал никому головы поднять. И тогда вызвал капитан застоявшегося, как он считал, без дела снайпера:

— Сними, Зибит, этого гада!

— Есть, товарищ капитан!

— Взял я бинокль, –- вспоминает ветеран, — рассмотрел, что пулемётчик за хорошей машиной лежит — МГ-38 называется. 

И замаскировался грамотно. Прицелился — и выстрелил. Пулемёт замолк. Наши поднялись в атаку, а пулемёт опять заработал — наверное, второй заменил убитого. Выстрелил ещё раз. Не знаю, попал или нет, но пулемёт замолчал, и батальон взял намеченный рубеж. Всего на счету снайпера Зибита Зибитова больше 50 немцев. Точный счёт, делая насечки на прикладе своей винтовки, как это было принято, он не вёл, считая это нескромным.

Зибит Умарович вообще считает себя везунчиком. Два раза он был ранен. Трижды контужен. Пару раз тонул. А были и вообще уникальные случаи, которые можно назвать чудом! Вот один из них:

— Нас тогда вывели с передовой, и мы ждали пополнение. Я варю в котелке кашу из концентрата и вижу боковым зрением, что какой-то солдат молодой крутит гранату Ф-1. Спрашивает у меня как её бросать? Объяснил и говорю: «Только это делай в бою, когда надо». Отвернулся, слышу стук о землю и шипение. Смотрю, боец этот вынул чеку, кинул гранату тут же и стоит, смотрит на неё. Я только успел крикнуть: «Ложись!» — и сам упал. До гранаты было меньше метра. Раздался взрыв. Я жив. Смотрю: ни котелка, ни камней, на которых он стоял, нет, и солдат тот тоже живой.

Вообще, очень много несчастных случаев на войне было из-за плохой подготовки или собственной глупости, упрямства. Один из них произошёл во Ржеве, где Зибитов доучивался в школе снайперов. Какой-то солдат стал себе готовить пищу и положил вместо кирпичей, которых рядом было навалом, неразорвавшуюся мину. На замечания товарищей тот реагировал своеобразно: «Э-э-э, если она не разорвалась при падении, то ничего мне и сейчас не будет». Спор завершился взрывом. Упрямец погиб на месте.

Потом Зибитова перевели в дом отдыха МВД под Раменским. Оказалось, что формировался ярославский 521-й конвойный полк войск МВД. Немного подумав, Зибит Умарович выразил желание служить там, и его, после небольшой проверки, зачислили в списки полка. Там, с ноября 1944-го и проходила его дальнейшая служба.

В составе полка он выезжал в командировку в Прибалтику, где участвовал в борьбе с бандитским вооружёнными формированиями. 3 марта 1950 года сержанта Зибитова демобилизовали и он, наконец, приехал домой.

На всю жизнь Зибит Умарович сохранил любовь к оружию и долгое время был одним из лучших стрелков войск. Он не раз участвовал в различных состязаниях, занимал призовые места. В 1955 году, например, на соревнованиях в Махачкале выбил 90 очков из 100 возможных — это уровень мастера спорта.

Уволился в запас в мае 1968 года, в звании старшины. Проживает в Махачкале. Награждён орденом Отечественной войны 1-й степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией».