|
10:36
О стремлении к «мультикультурализму» и «ассимиляции»
Франция открыла свои двери для иммиграции лет сто пятьдесят назад, то есть она имеет давний опыт интегрирования приехавших чужестранцев. Но каких именно чужестранцев? Как выясняется, это вопрос совершенно принципиальный. Одно дело – иммигранты из стран европейских, стран, имеющих с Францией общие религиозно-исторические и культурные корни, иммигранты из Италии и Испании, Португалии и Германии и так далее. И совсем другое дело, когда речь идет об иммиграции из Азии и Африки. Не будем забывать о том, что Франция была империей, она воевала за сохранение этой империи, воевала много и кроваво, в частности, в Индокитае и Северной Африке. И, проиграв эти войны, стала мучиться чувством раскаяния: были приняты законы о льготах для иммигрантов из бывших колоний, главным образом Магреба (стран Северной Африки – Алжира, Марокко и Туниса).
А это чужестранцы совсем другого рода: ни в культуре, ни в религии, ни в историческом прошлом у них нет ничего общего с Францией и французами. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что никакой настоящей интеграции не произошло: чернокожие мужчины женятся почти исключительно на чернокожих женщинах, магребяне на магребянках, живут они в городах компактно, не то чтобы в гетто, но в совершенно определенных районах, которые отличаются не только уродливостью домов, но и опасностью. Уровень безработицы среди них в несколько раз выше, чем среди «настоящих» французов, христианами они не становятся и, следуя исламу, носят головные платки, бурки и прочие одеяния, которые им предписаны религией, вступая в прямой конфликт с законами светской страны, декларировавшей в 1905 году отделение церкви от государства и церкви от школы.
То и дело возникают настоящие баталии между «арабской» молодежью (ставлю слово в кавычках, потому что на самом деле они родились во Франции и по закону являются французами) и полицией, которая предпочитает вообще не появляться в «арабских» районах Парижа, Марселя и других городов.
13-й округ Парижа считается «китайским». Всего в Париже порядка ста двадцати пяти тысяч китайцев, то есть гораздо меньше, чем в Нью-Йорке или Сан-Франциско. Здесь нет никакого «чайна-тауна», но есть «китайские кварталы», помимо 13-го это 3-й, 10-й, 11-й и 19-й округа. Есть принципиальное отличие мест проживания китайцев от мест проживания иммигрантов из Африки, как северной, так и черной. Разница заключается в том, что, во-первых, китайцы живут не на окраинах Парижа, а в самом городе и, во-вторых, в китайских районах нет ни малейшей преступности. Как рассказал мне один высокопоставленный полицейский чин, который пожелал сохранить свое инкогнито, «с китайцами нет никаких проблем, они сами контролируют свои районы, чужой там если и появится, то сразу почувствует на себе китайскую опеку, нам там делать нечего, они сами прекрасно управляются».
В связи с этим – и не только – у меня возник совершенно не политкорректный вопрос, основанный не на научных, а на сугубо личных наблюдениях. Начну издалека. Когда я – хотел написать «отроком», но понял, что слово хотя и прекрасное, но попахивает нафталином, поэтому пишу совсем не русское слово «тинейджер» – итак, когда я тинейджером учился в самой престижной школе города Нью-Йорка («Питер Стайвесант Хай-Скул»), лучшими учениками были евреи. Это был общепризнанный факт. Школа была, как говорят в Америке, «публичной», то есть не частной, она была открыта для всех, но для поступления необходимо было сдать конкурсные вступительные экзамены по английскому языку и математике. Мог поступить любой, кто прошел по конкурсу. Тогда школа была почти сплошь «белой», хотя было несколько афроамериканцев.
Уехал я из Штатов в 1948 году, и прошло тридцать восемь лет, прежде чем вернулся. Понятно, первым делом решил навестить свою старую школу. Поразило только одно: количество «азиатских» лиц. Как выяснилось, это были в основном китайцы американского происхождения, корейцы, вьетнамцы и японцы. «Это наша гордость, – сказал мне директор школы, – это наши лучшие ученики». Это было в 1986 году. Прошло еще более четверти века. Вы думаете, что-нибудь изменилось? Ошибаетесь: все осталось по-прежнему, именно выходцы из Азии – главным образом, из Китая – учатся лучше всех, побеждают на всех олимпиадах.
Абсолютно то же самое происходит во Франции: выходцы из Китая и других стран Азии являются лучшими учениками.
Кто-нибудь может объяснить мне, почему это так? Выдающийся ученый, лауреат Нобелевской премии, открывший вместе с Фрэнсисом Криком строение ДНК, Джеймс Ватсон ответил бы мне так: «Гены, дорогой мой, гены». Но я категорически отвергаю мысль, будто одни народы и расы в чем-то выше, а другие в чем-то ниже других. Может быть, есть другое объяснение?
Ладно, пошли дальше. Известно, что, где бы ни жили китайцы, они не поддаются ассимиляции. Например, они живут в городе Сан-Франциско уже значительно более ста лет, но «чайна-таун» нисколько не уменьшается, там по-прежнему китайцы рождаются, живут и помирают. А в Нью-Йорке тот же «чайна-таун» моего детства все разрастается, постепенно заглатывая район «Маленькая Италия»: итальянцы ассимилировались, китайцы же – нет, причем часто до такой степени, что они даже не говорят по-английски.
В Париже, нет «чайна-тауна», но есть районы плотного проживания китайцев. Хотя эта иммиграция не поддается ассимиляции и, очевидно, к ассимиляции не стремится, это не создает никаких проблем. Они в основном законопослушны, прекрасно учатся, работают. Другими словами, живя в чужом «монастыре», они не нарушают его «устав». Получается так, что народы с общими историко-культурно-религиозными корнями довольно легко ассимилируются, к примеру, европейцы (в том числе русские) в разных европейских странах и США. Народы, имеющие иные историко-культурно-религиозные корни, чаще всего НЕ АССИМИЛИРУЮТСЯ, примером чему могут служить: а) выходцы из исламских стран (в том числе Турции), б) выходцы из черной Африки, в) выходцы из Азии.
Вот я и задаюсь вопросом: не может ли быть так, что стремление к «мультикультурализму» и «ассимиляции» на самом деле есть, в лучшем случае, wishful thinking, то есть принятие желаемого за действительное, а в худшем – политическая игра?
Во всяком случае, довольно подробно ознакомившись с положением дел во Франции, в которой проживают около пяти миллионов мусульман, мне показалось, что уровень расизма во Франции ничуть не меньше, чем, скажем, в Америке или в России. И что в самом деле страна делится на французов «настоящих» и французов «как бы», и, что самое печальное, не очень понятно, как Франция будет решать этот вопрос.
Бессмертный лозунг «Свобода, Равенство, Братство», рожденный французской революцией 1789 года, для многих, в том числе и для меня, потерял свой начальный призывный блеск.
Патрик Пуавр д’Арвор – один из самых известных телевизионных журналистов Франции. В течение многих лет он вел самую главную новостную программу канала ТФ-1. Когда к власти пришел Николя Саркози, ППДА, как зовут журналиста во Франции, турнули. За что, спросите вы? А за то, что, когда он интервьюировал Саркози – тот еще не был президентом, – он обошелся с ним не слишком учтиво, назвав его неопытным мальчишкой среди взрослой компании. Саркози оказался злопамятным – и добился его увольнения. А как же свобода печати, спросите вы?
Как бы то ни было, я интервьюировал ППДА в офисе небольшой телевизионной компании, где он снимает какие-то документальные фильмы. Спрашивал я его о разных разностях, в том числе о проблеме иммиграции. Сказал он мне примерно следующее:
– Франция всегда была и остается открытой для иммиграции. Но только при том условии, что люди, приезжающие к нам, принимают нашу культуру, наши порядки, наш образ жизни. Париж – не Багдад и не Кабул, и мы не допустим, чтобы такое превращение имело место. Либо играйте по правилам той страны, куда вы приехали, либо не приезжайте.
Есть во Франции район, который носит название La Côte Basque, Баскский берег, со столицей Байон, с моим нежно любимым Биаррицем и совершенно изумительным Сан-Жан де Люзем (недаром именно там женился Людовик XIV). Там живут баски, народ столь же древний, сколь и таинственный. Неизвестно, откуда они взялись, неизвестно, откуда взялся их язык, хотя он чуть ли не единственный в Европе, который не имеет индо-европейского начала. Каким образом сей древнейший народ не только не исчез с лица Земли, но к тому же сохранил свой язык – совершеннейшая загадка. Так вот, всего имеется семь «баскских стран», четыре на территории Испании, три – во Франции. Количество басков в Испании переваливает за два миллиона, тогда как басков во Франции не более трехсот тысяч. Но это не главная, не принципиальная разница: баски Испании жаждут независимости, баски Испании создали террористическую организацию ЭТА, которая под лозунгом свободы и независимости пролила немало крови. Баски же Франции не возражают против независимости, но совершенно к ней не стремятся.
Вот мы, будучи в Байоне, заходим в бар месье и мадам Эррамур. Они – баски. Люди приветливые, улыбчивые, радушные. Налили нам выпить – что-то сугубо баскское и вполне вкусное (баски выпивать любят, говорят нам хозяева). Разговариваем о том о сем. Спрашиваю:
– Не хотели бы вы отделиться от Франции?
Они смотрят на меня, будто я с луны свалился.
– Ну, я имею в виду, не хочется ли вам независимости, как вашим братьям, живущим по ту сторону Пиренеев?
Они прямо замахали руками:
– Что вы, месье, что вы, нам хорошо во Франции!
Если вам подумалось, что они перепугались, не стали говорить с иностранными журналистами, успокойтесь: баски вообще ничего и никого не боятся. Факт остается фактом: баски Франции совершенно не стремятся к созданию независимого баскского государства. И этим принципиально отличаются от своих испанских братьев. Я нахожу этому лишь одно объяснение: во Франции басков никогда не притесняли, не пытались заставить их жить «на французский манер» или принимать католицизм, в отличие от Испании.
Чувствуют ли себя баски Франции французами? Не думаю. Чувствуют ли они себя дома во Франции? Безусловно. Парадокс?
Автор: Владимир Познер
Ниже приведены схожие материалы:
0
Ответ: Ведите себя прилично. Оскорблять наших пользователей не позволительно. Выносим вам предупреждение.
